С тех пор любимчики поостереглись. Но не Синявина. Её тянуло туда, где риск, где страх, где кровь. Она знала цену своей затее, и всё равно шагала вперёд.
Она снова бросила взгляд на Булавкина, тот молчал, подавленный.
- Можешь не любить его, – сказала она тихо, но в её голосе сквозила сталь. – Но не позволяй этому повлиять на ход дела. Нам нужен он, чтобы дойти до места. Вернёмся из Крепости 333 – делай с ним что хочешь. Хоть выкинь за ворота.
- Понял, – отозвался Людвиг, коротко кивнув.
Машины трясло и кидало из стороны в сторону – подвески уже стонали под натиском уральских дорог. Хотя охрана вела автомобили аккуратно, едва не ползком, даже черепахи бы зевали от их скорости, путь всё равно был мучением для техники и людей. Камни, ямы, корни, что прорастали из земли, будто кости древнего зверя — ничто не щадило их машины.
Косой сидел на заднем сиденье и то и дело показывал водителю рукой – вон туда, за холм, правее, не въезжай в бурьян, там трясина. Он чувствовал взгляды на себе, холодные и колючие.
Людвиг, разумеется, не упустил случая. Отряд получил приказ: за Косым – глаз да глаз. В его машину посадили двоих сопровождающих, чтобы приглядывали. В итоге машина, рассчитанная на четверых, везла пятерых.
Плотно. Неловко. Душно.
Два мужика на заднем сиденье сидели как на иголках. Места вроде бы хватало, но стоило Косому устроиться между ними, как напряжение можно было резать ножом. Один сидел с каменным лицом, другой – с кислым. Оба мечтали о сигарете, но не решались закурить.
А Ярослав смотрел в окно и думал, сколько ещё терпеть этих нежеланных соседей.
Группа, затеявшая это рискованное путешествие через уральские горы, начинала больше походить не на экспедицию, а на вооружённый эскорт, охраняющий какого-то особо ценного заключённого. Причём в роли заключённого вдруг оказался именно он.
Ярослав сидел в машине и чувствовал – вся эта вылазка, по сути, превратилась в цирк с собой в роли дрессированного медведя. Ну а что? Один-единственный наёмник за рулём, а остальные в салоне – из самой группы. Если бы у него действительно были тёмные намерения, он бы легко мог разобраться со всеми пассажирами за каких-то три секунды – без особых усилий. И тогда в салоне остался бы только он, живой и невредимый.
Но в том-то и дело – он не собирался ничего устраивать. Ему бы только дотащиться до Крепости 333 целым и невредимым.
Однако люди из крепости, казалось, вообще не понимали, с чем сталкиваются беженцы за её стенами. Для них всё, что находилось за пределами родных бетонных стен, представлялось сплошной помойкой: грязь, беспросветная нищета и отсутствие хоть каких-то перспектив. Всё, что они знали – это книжные рассказы и обрывочные слухи.
Сидящий рядом с Ярославом участник экспедиции – молодой, гладко выбритый, но с таким выражением лица, будто съел лимон – кинул на него косой взгляд, хмыкнул с презрением и процедил:
- Веди себя спокойно. Лишних проблем нам не нужно.
Ярослав пожал плечами:
- Подумаешь, только немного тушёнки слопал. Стоило ли поднимать такую бучу?
Тот моментально взвился:
- Немного? Да ты с ума сошёл! С того момента, как ты сел в эту машину, ты лишился права на мнение вообще! Понял, нет?! Не строй из себя кого-то!
В это время с переднего сиденья раздался смех другого члена группы — ухмылялся, явно наслаждаясь ситуацией:
- Малыш, знаешь, что будет, если кинуть яйцо в скалу?
Ярослав на секунду задумался. Подумал, потом с видом философа ответил:
- Сердце разобьётся.
- Что? – не понял тот. – Чьё сердце?
Ярослав усмехнулся и пожал плечами:
- Куриное. Оно ведь в яйце.
И сам же довольно кивнул, как будто только что сказал нечто великое.
В салоне повисла пауза. Ответ оказался слишком неожиданным. А может, просто никто не ожидал, что этот "беженец" вообще способен на что-то, кроме как молчать да кивать.
***
Тем вечером, когда солнце уже клонилось к горизонту, их группа наконец перевалила через гребень Урала. С высоты открывался поистине захватывающий вид: далеко внизу простиралась равнина, будто живое полотно, разрезанное гигантской раной – оврагом, изрезанным временем и стихиями. А за ним, словно волнами, расстилался густой лес – тяжёлый, тёмный, шевелящийся в дуновении вечернего ветра.
Косой сидел у окна и не мог оторвать глаз. Он смотрел не просто на лес – он словно всматривался в саму душу земли. Всё в этом пейзаже было величественным и тревожно прекрасным.