В пещере послышался глухой удар. Каменная стена дрогнула, когда Косой, словно играючи, швырнул здорового мужика весом под девяносто кило в скалу. Глухой треск костей перекрыл сипение. Солдат дёрнулся, пальцы его разжались, и стальной штык со звоном упал на каменный пол.
Капли крови зашипели, впитываясь в землю, которая ещё хранила сырость после ночного дождя. Огонёк костра отразился в потускневших глазах первого из нападавших. Второй сползал вниз по стене, пытаясь вдохнуть хоть раз, но рука Косого держала его железной хваткой, и воздух в лёгкие так и не пришёл.
Пещера снова погрузилась в напряжённую тишину, нарушаемую лишь редким потрескиванием углей и тихим звоном упавшего оружия. Те, кто ещё бодрствовал у костра, сидели неподвижно, будто сами превратились в каменные глыбы. Никто не решался выдохнуть громче, чем позволял страх.
А храп, которым только что наполнял пространство Ярослав, больше не звучал.
Внезапная драка взорвала ночь, будто сам Урал содрогнулся от удара грома. Те, кто ещё дремал у костра, вздрогнули и вскочили: эхом по каменной пещере прокатился оглушительный выстрел, такой резкий и пронзительный, что в первые мгновения многим показалось – рядом рванула граната. Воздух загустел от запаха пороха, а огонь в костре вспыхнул ярче, будто подпитанный новой жертвой.
Проснувшиеся не сразу поняли, что происходит: кто-то хватался за оружие, кто-то таращил сонные глаза в темноту. И только серый силуэт – тень Станислава Хромова – уже возник рядом с ним, словно отозвавшись на зов смерти. Его клонированная сущность скользнула в полумраке, не издавая ни звука, будто сама ночь встала рядом.
Ствол пистолета в руках Ярославы Журавлёвой ещё хранил остаточное тепло, отдавая в её ладонь жгучую прохладу металла. На земле, скорчившись, лежал её противник. Он уже не дышал. В воздухе повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь тонкой нитью дыма, тянущейся из ствола вверх. Это был её первый выстрел за всё время их скитаний, и никто из присутствующих, даже она сама, не ожидал, что палец её нажмёт курок так решительно, а душа не поколеблется. Взгляд её оставался спокойным, глаза – прозрачными, холодными, будто она не убила человека, а просто допила чашку воды.
Но больше всего всех потрясло вовсе не это.
То, что сотворил Ярослав Косой, выбивало из головы любые мысли. Всё произошло почти одновременно с выстрелом. Один из нападавших – здоровенный мужик, весом под девяносто кило, – взвыл, когда оказался в железных руках Косого. Тот, казалось, даже не приложил усилий: просто ухватил его за горло и поднял над землёй одной рукой. Ноги несчастного дёргались в воздухе, сапоги скребли по каменному полу, не находя опоры. Крик оборвался сипением.
Косой резко дёрнул рукой, и тело врага врезалось в каменную стену с таким глухим звуком, что у присутствующих в груди похолодело. Хруст, с которым треснули кости, будто разошёлся эхом, и кровь, тёплая и густая, брызнула на серый камень, оставив на нём тёмные, блестящие в свете костра следы. Штык, ещё недавно сжимавшийся пальцами нападавшего, вывалился и звякнул о пол.
В этот миг все словно увидели Ярослава заново. Его рост – всего-то метр семьдесят восемь, подростковая худоба, жилистые руки, но никак не плечи борца. Он всего семнадцать лет жил на свете, да и то большей частью голодал в трущобах. Кто мог подумать, что в его сухом теле скрывается такая дикая, звериная сила?
Журавлёва, сжимая в руке уже остывающий пистолет, смотрела на Косого, и в её глазах мелькнуло то же изумление, что и у остальных. Учитель, Булавкин, даже сам Хромов с его мрачным даром – никто и никогда бы не предположил, что этот парень способен так ломать людей, словно хрупкие ветки.
У многих невольно пронеслась одна и та же мысль: "Что же это за сила скрывается в недоедающем, полуголодном беженце?"
Пещера вновь погрузилась в тишину. Лишь потрескивали угли, источая смоляной запах, и по камням, будто по чугунным плитам, капала кровь.
В лучшем случае, думал каждый из них, Косой мог обладать кое-какими навыками выживания – теми, что он выработал, скитаясь по пустошам и обживаясь в мире, где каждый день мог стать последним. Никто не предполагал, что в его сухом теле таится нечто большее, чем привычка к лишениям.
Он никогда не показывал всей своей силы, а Журавлёва до этого момента ни разу не стреляла из пистолета. У окружающих было лишь смутное, туманное представление об их боевых возможностях. И именно поэтому нападавшие решились атаковать – сочли их лёгкой добычей.
Но реальность оказалась куда суровее, чем их предположения.