Пальцы Косого сомкнулись на шее противника, как железные клещи, и тот сразу ощутил, как кровь перестала приливать к мозгу. Лицо его пошло пятнами, глаза выкатились, дыхание сбилось. Да, в теории он мог бы ударить ногой в пах или рёбра Ярослава, но мысли уже померкли, тело дрожало в судорогах, а сознание рушилось, как карточный домик.
Журавлёва, не удостоив взглядом убитого ею солдата, спокойно, почти равнодушно перевела глаза на Косого. Теперь в её руках были уже два пистолета – она держала их уверенно, направив стволы в разные стороны, готовая встретить любое движение враждебных тел. Взгляд её был холоден и твёрд, но в глубине глаз всё же мелькала тень недоумения.
Ведь она точно знала: Ярослав спал. Она слышала его храп, видела его лицо. Он мог бы, конечно, изобразить сон – но нельзя было подделать движения век. Её учили различать настоящее и притворное: глаза выдают человека, даже когда он уверен, что обманул всех. Тот, кто лишь притворяется спящим, не может долго удерживать неподвижность век, они будут подрагивать. Косой же был в глубоком сне, без сомнений.
И всё же стоило врагам двинуться – он проснулся. Мгновенно. Храп оборвался, и словно зверь, очнувшийся от спячки, он встал на ноги готовым к схватке. Как? Как мог человек из трущоб, простой беженец, не прошедший ни одного курса выживания, постоянно оставаться настороже, даже во сне?
Журавлёва не знала того, что Косой давно не нуждался в ночных караулах. С тех пор как у него появился дворец – тайна, неведомая другим, – он обрел способность спать и бодрствовать одновременно.
И вот теперь, прямо на её глазах, он показал силу, которая казалась нечеловеческой. Худой, жилистый подросток вдруг обернулся чудовищем, сжимающим врага, как тряпичную куклу. Даже сама Ярослава не ожидала такого.
На земле корчился в крови солдат, в последней попытке выкрикивая сквозь хрип:
- старшина… останови их!..
Но названный им, сжавшись в клубок у стены, лишь дрожал, как загнанный зверёк. Его рот был плотно закрыт страхом – он боялся даже шевельнуться, не то что поднять оружие.
Станислав Хромов нахмурился, его голос прозвучал глухо и напряжённо:
- Что здесь происходит?
Косой не обратил на него внимания. Его глаза по-прежнему были прикованы к врагу, которого он держал, словно решал, стоит ли даровать ему последние секунды или оборвать их сейчас же.
Он вспоминал, как совсем недавно подкинул этим людям найденные им сосновые шишки и иголки, позволил пользоваться чистым источником в пещере. Пусть мотивы его были не безгрешные – жетоны благодарности значили для него многое – но в целом он поступал справедливо, по-человечески.
И именно поэтому злость кипела в нём сейчас. Он заранее видел, что эти люди что-то замышляют. Сначала надеялся: может, остановятся, проявят хотя бы малую долю сдержанности. Но, как оказалось, надежда эта была напрасной.
Он даже не стал спрашивать у напавших, что ими двигало. Вода? Оружие? Или же Любовь Синявина? Ответ был не нужен. Он и не чувствовал себя преданным – предательство возможно лишь там, где есть доверие. А здесь, в этой холодной и пахнущей гарью пещере, не было никакой разницы между этими людьми и дикими зверями, выжидающими удобный момент для броска.
Ярослав Косой не сломал шею своему врагу сразу. Держал, сжимая, как клещами, чтобы посмотреть, как поведёт себя Станислав Хромов. Но в ту же секунду в глубине его сознания раздался ровный, гулкий голос из дворца:
"Квест: подарите врагу быструю смерть."
У Ярослава внутри всё оборвалось. Ему показалось, что сердце пропустило удар. Раньше дворец требовал от него милосердия, наставлял идти по пути добра, искать обходные тропы. А теперь – вот так, просто и жёстко. Слишком прямо, слишком кроваво.
Мысль свербела, как заноза: может быть, по-своему дворец считал, что избавить врага от мучительной агонии – это и есть добро? Убить, но быстро. Прервать боль и страх.
- Чёрт…, да ты слишком резко меняешь правила игры, – прошептал Ярослав сквозь зубы, ощущая, как по пальцам стекает липкий пот противника.
Но он понимал: дворец не был живым существом. У него не могло быть ни воли, ни колебаний. Были только холодные механизмы, чуждая логика, которая выдавала такие задания.
Сдавленный хруст пронзил тишину. Нападавший затрепетал, выгнулся и обмяк, будто кукла, у которой оборвали нити. Тело с глухим стуком рухнуло на каменный пол. В этот момент сержант, сидевший в углу, задрожал всем телом. Его зубы выбивали дробь, глаза закатились от ужаса.
- Это не… не я…, – лепетал он, хватая ртом воздух. – Я даже не сказал им, что у тебя есть… силы!