Ярослав тоже на мгновение остолбенел, словно его ударило током. Он быстро повёл глазами по сторонам, чутко прислушался к каждому шороху леса, потом резко повернулся к Людвигу Булавкину, замыкавшему колонну.
– Ты видел Ярославу? – в голосе прозвучала тревога.
– Нет, я не обратил внимания, – равнодушно отозвался Людвиг, пожав плечами.
Тишина нависла над группой, как тяжёлое одеяло. Только далёкий треск сучьев напоминал, что где-то рядом живёт лес. И тогда до всех дошло: никто не заметил, в какой именно момент Ярослава исчезла.
Если бы пропал Людвиг, Ярослав скорее подумал бы, что того утащило какое-то сверхъестественное чудовище. Но в случае с Журавлёвой всё выглядело иначе.
Косой и Хромов оба не считали её, вместе с Людвигом, Любовью Синявиной и незадачливым солдатом, обузой, балластом, тащить который в глушь уральских гор было в тягость. Но внезапно у обоих возникло совершенно обратное чувство: будто это она считала их пятерых бесполезным грузом.
"Зачем же тогда она вообще пришла сюда?" – с холодком подумал Ярослав. Перед внутренним взором мелькнула догадка: её влекло не то, что было на поверхности, не тайна Урала, о которой судачили в крепости. Нет. Она шла за чем-то большим, куда более мрачным и опасным.
Журавлёва преследовала собственную цель.
Ярослав и Станислав переглянулись, и в этот миг каждый понял без слов, что думает другой.
– Значит так… – голос Косого прозвучал твёрдо и решительно. – Возможно, Ярослава просто отстала. Как товарищи, мы обязаны разделиться и поискать её. Слишком рискованно будет, если её найдут чужие.
Они разошлись в разные стороны – тени, растворяющиеся в темноте. Лес сразу словно стал гуще, налился влажным дыханием и холодной сыростью, а воздух между деревьев зазвенел тревогой.
Людвиг, Любовь Синявина и Ван Лэй остались стоять, переглянувшись с растерянными лицами. Они никак не могли понять, как Ярослава сумела исчезнуть так тихо и незаметно – ни скрипа ветки, ни шороха шагов.
– Вам не кажется, что она ведёт себя странно? – наконец нарушил молчание Людвиг, глядя то на темноту, куда ушёл Косой, то на сторону, где растворился Хромов. – Она ведь заплатила нам немалые деньги, чтобы попасть в нашу группу. А выходит, что у неё здесь своя игра… своя цель.
С этими словами он шагнул ближе, пытаясь уловить хоть какой-то звук. Но там, в глубине леса, уже не было ни Косого, ни Хромова. Оба исчезли так же стремительно, как и Ярослава.
– Что за чертовщина тут творится?! – голос дрожал, как у человека, которого предали. – О каком разделении ради поисков вы говорили? Вы же просто сбежали вдвоем!
Косой, Хромов и Журавлёва каждый по-своему приняли решение избавиться от обузы, когда добрались ближе к сердцевине уральских гор.
Их нельзя было винить: они прекрасно знали, какой силой обладали войска Консорциума Потанина. Прорываться ли напролом или петлять в обход, чтобы выжить – с Людвигом Булавкиным, Любовью Синявиной и Ван Леем в придачу это стало бы самоубийством.
Никто никому ничего не был должен, и потому троица оставила спутников без лишних колебаний.
И все же Косому было горько: ведь он столько дней ухищрялся, пытаясь заслужить благодарность этих людей. Девяносто три жетона признательности – неплохой улов, но теперь, когда ему предстояло двигаться в одиночку, собрать новые будет куда труднее.
А брошенные спутники – Людвиг, Любовь и Ван Лей – растерялись и запаниковали. Их первой мыслью было обратиться под защиту Консорциума Потанина. Но стоило лишь вспомнить слухи о том, как Консорциум поступает с лишними свидетелями, как эта идея обернулась смертным приговором. Выход один – держаться за Ярослава и остальных. Но едва они потянулись за ними, те трое один за другим растворились в камнях и еловых тенях, оставив лишь треск веток под ногами.
И тут, когда на них навалилась тягучая растерянность, вдруг раздалось глухое, тянущееся по земле эхо. Будто по камням и корням елозили железные цепи. Металл скрежетал, застревал, а потом с протяжным "дзынь!" рвался снова вперёд.
У троих, что остались, по позвоночнику побежали холодные мурашки. В висках защёлкало, голова отозвалась тупым давлением – будто невидимая рука схватила их за черепа. Они вспомнили слова: чудовище не выходит днём. Но почему же оно шло за ними, шаг за шагом?
Перед глазами Людвига вставала жуткая картина – окровавленный труп пропавшего солдата, полузадушенные звери, что накануне панически вырывались из чащи. Он даже услышал снова – густой, тягучий звук: капли слюны, вязкой, как смола, падали на листья. Шлёп. Шлёп.