Воздух пропитался запахом хлорки, ржавчины и дикой звериной шерсти. Иногда по ветру доносилось приглушённое рычание или сиплый вдох – но вскоре всё стихало, сменяясь гулким лязгом закрывающихся дверей.
– Неужели они отлавливают зверьё для своих опытов? – подумал Ярослав. – Даже самые хитрые твари здесь вряд ли избегут такой участи.
Он замер в колебании. В голове мелькнула мысль: "А может, уйти? Не рыпаться?" Вряд ли он сможет подобраться к той "цели", которую разыскивает Консорциум. Да и сила их уже показала себя – бросаться наперекор было бы безумием.
Но внезапно его внимание притянуло другое. На крыше полуразрушенного здания стоял молодой человек. Белый костюм сидел на нём идеально, без единой складки, словно только что из ателье. Белизна ткани, безупречная и неестественная для этой пыльной, мёртвой пустоши, резала глаза, как снег на солнце.
Это зрелище было словно удар по сознанию: сама безмятежная вежливость и утончённость в сердце хаоса и насилия. Контраст был настолько острым, что невозможно было забыть. Ярослав поймал себя на том, что невольно задержал дыхание – образ белого силуэта в руинах врезался в память, будто раскалённым железом.
Поскольку "важные люди" всякий раз проезжали через город, когда покидали крепость, Косой не раз видел их издалека – сидящих в мягких креслах своих дорогих машин, в безупречно выглаженных костюмах. Тогда ему казалось, что они производили внушительное впечатление – словно каменные истуканы, неприступные и холодные.
Но если бы кто-нибудь рискнул появиться в пустоши в костюме – да ещё в белом, ослепительном, как свежий снег, – Ярослав наверняка пробормотал бы под нос, не скрывая усмешки:
"Тупица!"
Костюм в этих краях был бы только помехой – сковывал бы движения, мешал махнуть рукой или рвануть в сторону. Попробуй-ка убеги в таком наряде от дикого зверя: и брюки порвёшь, и жизнь потеряешь.
Но стоило Ярославу взглянуть на того молодого человека, стоящего на крыше полуразрушенного дома, как мысли о нелепости одежды рассыпались. Его белый костюм не выглядел чужеродным, будто пустошь сама подстроилась под его присутствие. Было ясно – ему не приходилось ни драться, ни бежать. Сама обстановка словно охраняла его покой.
Ярославу показалось, что перед ним – главный в этой операции. Вероятно, один из лидеров Консорциума Потанина. И в его облике сразу ощущалось отличие: не просто костюм, а сама осанка, неподвижность, взгляд, устремлённый вдаль – всё говорило, что он стоит выше остальных, а потому иные правила действовали для него.
Ярослав втянул голову в плечи и прижался к земле, стараясь слиться с камнями и редкой сухой травой. Сердце стучало в груди, как молот – слишком близко были войска Консорциума. Тысячи солдат прочесывали окрестности, только чтобы охранять раскопки. В голове стучала мысль: "Мы с Хромовым недооценили их. Совсем недооценили."
Он осторожно скосил глаза по сторонам, стараясь угадать, где прячутся Станислав Хромов и Ярослава Журавлёва. Он не видел их, но нутром чувствовал – они рядом, притаились, затаились, как и он сам.
– Время убираться отсюда, – глухо сказал себе Ярослав. Секреты уральских гор оставались за семью печатями, и уж точно не ему выпадало их раскрыть. Мысль об отступлении, тяжёлая, но трезвая, становилась всё яснее: здесь он чужой, и оставаться дольше – значит играть со смертью.
Оставаться здесь для него не имело ни малейшего смысла. Тайна уральских гор пусть лучше остаётся на совести Журавлёвой и Хромова – им явно куда интереснее копаться в этом мраке.
Косой не видел причин рисковать своей шеей ради чужих загадок. Другое дело – встреться ему человек с дюжиной редких умений и с ворохом свитков, копирующих навыки – и простые, и мастерские. Вот тогда стоило бы задержаться, ведь такой встречный был бы настоящим кладом.
А пока перед глазами открывалась картина, от которой веяло пустотой и пылью. Всё больше и больше зданий выползало из-под земли, словно их выталкивала сама почва. Каменные коробки, изъеденные временем, осыпались от лёгкого толчка ковша экскаватора. Стояли они ещё вертикально, но только потому, что никто не додумался пнуть их плечом – развалились бы, как карточный домик.
На фасадах кое-где уцелели вывески, облупленные, но ещё читаемые. "Салон красоты". "Слепой массаж". Чуть дальше торчал покосившийся указатель кафе. Ярослав фыркнул. Вот ради этого они тут устроили весь этот сыр-бор? Ради вывесок и пластмассовых кукл в витринах? Он почувствовал себя обманутым – будто сам разум его оскорбили подобными "находками".