Ночной город ожил. Из лачуг и подвалов повалил люд: беженцы, сонные, испуганные, кто в рваных халатах, кто босиком по холодным камням. Воздух наполнился запахом сырости, дыма и кислого человеческого пота. Люди тянули шеи, глядя в сторону школы, где творилось что-то неладное. Самые смелые двинулись туда – узнать, что случилось.
Учитель стоял неподвижно, словно ждал. И вот дверь школы скрипнула, открылась. Вошёл Валентин Бастон. Его шаги были неторопливы, но твёрды, и за ними сразу же потянулись бойцы. Он быстро окинул взглядом зал, задержался на пяти трупах, распластанных на полу. Запах крови ударил в нос – густой, железный, как ржавчина. Бастон поднял глаза на учителя. А пистолет, который Ярослав оставил, теперь был в руках именно у учителя.
Валентин прищурился, уголки губ дрогнули – едва заметная улыбка.
– Вот значит как… Этот мальчишка, Косой, действительно решился. Я ждал этого. – В его голосе было удовлетворение и странная теплота. – В городе нет никого, кто осмелился бы поднять пистолет. Кроме него.
Учитель промолчал. Лариса сжала руки, прикусила губу и не сводила тревожного взгляда с него – словно боялась, что он не выдержит этой тяжёлой минуты.
В этот миг вбежал старик Ван. На нём висела мятая, наспех наброшенная одежда, волосы взъерошены, глаза красные. Он запыхался, но всё же ухмыльнулся и, задыхаясь, обратился к Бастону:
– Господин… это ужасная ошибка, чудовищное недоразумение!
– Никакой ошибки нет, – покачал головой Валентин. Его голос резанул воздух, как нож.
– Я уверен! – старик Ван отчаянно махнул руками, голос его дрожал, в нём слышался и страх, и лукавство. – Уверен, что бандиты погибли не от руки Ярослава!
Старик метнулся ближе, полез за пазуху и достал измятую пачку денег – рубли, сжатые грязными пальцами. Он неловко попытался всунуть их в руки Бастону. В зале запахло сырой бумагой и потом.
Тишина повисла тяжёлой тучей.
– В любом случае, вы ведь не ладили с грабителем, – тихо, но настойчиво заметил старик Ван, обращаясь к Бастону. – Так что, действительно ли это Косой прикончил его? Может, стоит всё же как следует обдумать вопрос, а не бросаться с обвинениями?
– Ха-ха-ха! – Валентин Бастон рассмеялся грубо и хрипло, в смехе его чувствовалась опасная насмешка. Он резко оттолкнул старика так, что тот едва не упал. – Думаешь, я такой же, как прочие обитатели крепости, у которых глаза служат лишь для того, чтобы на деньги пялиться? Убирай свои купюры! Быстро! Я дождусь, пока этот Косой вернётся, и тогда посмотрим, что он сможет мне сказать в своё оправдание!
Старик Ван, однако, не отступил. Несмотря на обиду, он снова шагнул ближе, всё так же упрямо держа в руке пачку смятых рублёвых купюр. Вонь дешёвых чернил и сырой бумаги от этих денег резала нос.
Бастон моментально выхватил из кобуры пистолет. Щёлкнул затвор – короткий, жёсткий звук эхом отозвался в каменных стенах школы. Дуло уставилось прямо в грудь старика.
– Держись подальше. Усек? – голос его стал стальным, без единой капли колебаний.
В этот миг внимание Бастона привлекло движение – учитель вынул из внутреннего кармана несколько потрёпанных красных бумаг. Бумага была замята по краям, словно её не раз разворачивали и прятали в спешке.
– Отнеси их в крепость, – негромко, спокойно сказал учитель, протягивая бумаги. – Передай Толстому Ланскому. Пусть придёт сам и увидит меня.
У Бастона в глазах мелькнуло сомнение. Тон учителя был слишком уверенный, почти ленивый – ни капли страха, ни толики беспокойства. Такое мог позволить себе только тот, кто совершенно точно знает, что за ним стоит сила, перед которой прочие склоняют головы.
И тут Бастона пробрала странная мысль: да ведь это, пожалуй, единственный человек на всём пространстве вокруг 334-й крепости, кто решился бы назвать босса Ланского "Толстым Ланским". И не из насмешки, а как будто между делом.
Учитель не счёл нужным объяснять, что это за бумаги. А ведь Бастон давно приглядывался к нему. Что-то было в этом человеке не то – неуловимая странность, черта, не укладывающаяся в рамки привычного. Тогда Бастон не копался глубже – не его забота. Но теперь… Теперь всё изменилось. Теперь он был втянут в чужую тайну, словно сеть захлопнулась и выбора у него не осталось.
Он протянул руку и, хоть пальцы у него были сильные и твёрдые, взять документы оказалось нелегко. Ладонь слегка дрогнула. Чёрт, даже страх холодком пробежал под кожей. Красные листы будто отдавали сыростью и старой пылью, и почему-то казались тяжелее, чем должны быть.