Ярослав невольно вспомнил вчерашний вечер.
– Помните, слышали странный шум? Как будто кто-то шагал там, за деревьями. Только тогда всё стихло так же внезапно, как началось. Я думаю… может, это были такие же звери. Может, они бежали от чего-то. Но вот вопрос – что здесь, в чаще леса, способно напугать местных "аборигенов" так, что они бегут в панике и готовы терпеть соседство врагов?
Все ощутили облегчение, когда нашли пещеру для ночлега. Тёмная, прохладная, пахнущая сыростью и мокрым камнем, она казалась надёжным убежищем. Никто и подумать не мог, что ночь принесёт такие события.
– Может, нам спрятаться где-то ещё? – шёпотом спросил кто-то, и голос его дрогнул. – А если снова что-то вылезет из леса?
– Не стоит никуда идти, – покачал головой Ярослав Косой. – Звери хотели укрыться здесь, но мы уже заняли пещеру. Это само по себе доказывает, что место безопасное.
– Чего они так избегают? – тихо спросил Людвиг Булавкин, разминая озябшие пальцы.
Хромов стоял у входа, прислушиваясь к ночным звукам. Лес за пещерой казался живым – трещал ветками, шуршал листвой, вздыхал холодным ветром.
– Думаю, они избегают не просто леса, – сказал он медленно. – Они избегают ночного леса.
Ярослав кивнул.
– Верно. Животные куда тоньше чувствуют опасность, чем люди. Их инстинкты сильнее страха. Помните каньон? Там валялось несколько человеческих скелетов… Но ни одного звериного мы так и не увидели с тех пор, как вошли в чащу. Это странно.
Он понизил голос, словно сам боялся разбудить лес:
– Я бросил рыбные остатки и кости в зарослях южнее каньона. Наутро вернулся проверить – и ничего не нашёл. Ни следов, ни возни. Будто их растворили в воздухе. Так же, как исчез труп. Видите связь? Скелеты, останки, труп – всё это пропадает, если попадает сюда, в лес.
– Да, – Станислав кивнул, хмуря брови. – А ещё эти твари – видели, как они шарахнулись? Они действительно чего-то боятся. Лес не просто тёмный – он таит в себе что-то чужое, недоброе."
Лес, который будто сам питается живыми существами….
Все взглянули на тёмную чащу, где туман вязал ветви, словно тонкие пальцы, и начали гадать: неужели растения здесь начали свой путь к хищничеству ещё до того, как животные научились бегать, охотиться и выживать?
Станислав Хромов нарушил тишину, успокаивая, словно тёплым словом отгоняя холод страха:
– Но ведь в этом есть и хорошая сторона. Теперь, когда мы понимаем, что к чему, можем выстроить правила и соблюдать их.
Когда тайна перестаёт быть безликой и непонятной, когда за страхом угадывается хоть какая-то логика – он становится слабее, почти осязаемым.
Все думали об одном: пока никто не сунется в лес ночью – всё будет в порядке.
Мысль согрела, как костёр, и напряжение чуть спало. Ван Лэй даже позволил себе улыбку:
– Значит, надо просто найти место подальше от этой чащи и разбить лагерь до темноты.
Но Ярослав Косой покачал головой:
– Осторожность нужна не только ночью. Мы не знаем, до какой степени здесь мутировали звери и растения. Вдруг они способны пожирать людей и при свете дня?
– Тогда придётся идти по хребтам, выбирая открытые участки, – решительно подытожил Хромов.
Они вновь вернулись к пережёвыванию сосновых корней. Горьковатый, смолистый сок скрипел на зубах, оставляя терпкое послевкусие, как дешёвый настой хвои.
Кто-то нарушил молчание:
– Ярослав, а как ты вообще узнал, что эти корни можно есть?
– В подоле услышал разговор, – ответил он спокойно, подбрасывая в костёр сухие ветки.
Дым тянулся к потолку пещеры, отдавая запахом гари и хвои.
Людвиг Булавкин поспешил выказать восхищение, пытаясь расположить Ярослава:
– Вы, подольские, столько знаете о пустоши. Настоящая мудрость человечества!
Слова прозвучали натянуто, но он и не знал, чем ещё похвалить.
Ярослав хмыкнул и покачал головой:
– Это не мудрость. Кто полез бы жевать сосновый корень, если бы был хлеб, мясо или хоть что-то другое? В подоле лишь говорят, что он съедобен. Но когда впервые услышал это… сразу понял, сколько людей умерло от голода, пока дошли до этой "мудрости".
В мире, где беженцы не знают, доживут ли до следующего утра, каждое действие, каждая мысль – про выживание."
Людвиг Булавкин хотел всего лишь сказать пару приятных слов, но вместо благодарности получил ещё большую неловкость.
Синявина, словно почувствовав натянутость момента, мягко перевела разговор:
– Почему это дикие животные становятся крупнее и сильнее, а люди нет? Мы, выходит, превращаемся не в зверей, а в кого-то… другого. В таких, как Хромов, – в сверхов.