Когда Косой заметил взвод солдат под командованием Семёна, медленно шагающих мимо развороченного входа, он впервые за последние минуты позволил себе выдохнуть – хоть и негромко, осторожно, чтобы звук не отразился от голых бетонных стен. На миг показалось, что пронесло.
Но не тут-то было.
Семён, уже скрывшийся за углом соседнего здания вместе с людьми, вдруг резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Его шаги стихли, а затем раздался твёрдый, холодный голос:
– Я не помню, чтобы вещи в этом здании стояли именно так. Здесь кто-то был. И, возможно, всё ещё внутри.
У Ярослава неприятно сжалось в животе, будто туда залили свинца. Он понял, что недооценил врага. Этот командир оказался вовсе не тупым воякой, привыкшим полагаться на силу и оружие. У Семёна была почти чудовищная память – взгляд, что цеплял даже мельчайшие изменения в обстановке.
А ведь Ярослав действовал осторожно. Он почти не трогал чужих вещей: в лучшем случае едва коснулся одного-двух предметов на прилавке, да и то только затем, чтобы отодвинуть мешавшую ему мелочь. Но даже этих незначительных касаний хватило, чтобы внимательный Семён уловил разницу.
И теперь вся охота превращалась в игру в кошки-мышки, где мышь была заперта в клетке из разбитого бетона и железных балок.
Глава 9
Семён двигался с такой осторожностью, что со стороны могло показаться – он просто выполняет рутинный обход. Сначала он изобразил равнодушие, будто ничего подозрительного не заметил, и прошёл мимо полуразрушенного торгового центра. Но стоило ему убедиться, что цель держится на расстоянии, как он без лишних жестов вызвал подкрепление. Его расчёт был прост: замкнуть кольцо вокруг здания и не оставить беглецу ни малейшего шанса ускользнуть.
Взвод Семёна осторожно рассредоточился, обхватывая периметр, словно невидимая сеть. Остальные пять взводов, приглушив шаг, медленно поджимали кольцо, подбираясь всё ближе. В их шлемах встроенная связь щёлкала короткими командами, едва слышными, но бесконечно удобными: не нужно было орать на весь квартал, достаточно было шёпота, и весь отряд уже знал, что делать.
Семён повёл людей к главному входу, и со стороны их шаги казались привычной картиной – обычный патруль, возвращающийся после обхода. Ни суеты, ни резких движений. Только размеренный, отточенный марш. Вот только солдатские сапоги с дубовыми подмётками никак не могли скрыть стука каблуков по голому бетону. Каждый шаг отдавался в пустых коридорах гулким эхом, словно где-то внутри здания кто-то невидимый вторил им.
Косой услышал эти шаги – и у него неприятно защемило внутри, будто сердце опустилось в живот. Вздох вырвался сам собой, но он подавил его, втянул воздух обратно сквозь зубы. Надежда на случай уже казалась смешной: всё в этом мире, что строилось на удаче, обречено было прожить недолго. Если бы он продолжал тешить себя мыслью, что враги его так и не заметили, это было бы глупо, по-детски глупо.
Солдаты Консорциума не возвращались бы сюда без причины. Слишком уж они старались выглядеть безразличными, а за этим безразличием всегда что-то скрывалось. Ярослав понял – они знают. Или, по крайней мере, догадываются.
Сердце его кольнуло, как ножом. Он медленно положил куртку на пол. Ту самую куртку, в которую только что заботливо заворачивал золотые слитки и алмазы. Отказаться от золота оказалось труднее, чем он себе признавался, но сейчас оно было обузой, опасным грузом, способным стоить ему жизни.
Жизнь против металла. Выбор не требовал долгих размышлений.
Даже самый сильный человек не сможет бежать достаточно быстро, если тащит на себе целую кучу золота. Лишний вес тянет вниз, сбивает дыхание, крадёт равновесие. И уж точно может оказаться тем, что замедлит смертельно нужный рывок.
Ярослав всегда относился к деньгам просто: они инструмент, средство, но никак не божество. Он любил их, конечно, но никогда не возводил в культ. И уж тем более не собирался умирать ради жёлтого металла.
Он осторожно сложил добро и постарался его замаскировать и запомнить ориентиры. Мало ли, вдруг ещё раз окажется здесь. Любой лишний шорох при вытаскивании добра из ткани мог выдать его с головой. Лучше оставить всё сразу, вместе с курткой, что он и сделал.
Завершив по-быстрому эти все дела и развернувшись, он почти беззвучно сорвался с места и бросился в глубины торгового центра. Пол под ногами отдавал холодом, пахнуло сыростью, старым пластиком и гарью, давно въевшейся в бетон. Просторный, когда-то шумный, центр теперь был похож на заброшенный лабиринт, чьи стены поглощали дыхание и шаги. Несколько этажей вверх и вниз, тёмные лестничные пролёты, пустые витрины – всё это могло стать как укрытием, так и ловушкой.