Хромов пожал плечами и ответил после короткой паузы:
– Может, дело в том, что люди развиваются иначе. С древнейших времён они делали ставку на ум, а не на мышцы.
Косой, задумчиво крутя в руках сучок, сказал:
– А я слышал другое. После того, как в прошлом году едва ушёл от волчьей стаи, задал этот вопрос учителю из школы. Он сказал мне: "Есть существа, которые могут наращивать мышечную массу без особых усилий. Вот, например, шимпанзе – зверь из старого мира. Его держали в клетках, и даже если бы он только ел и спал, мышцы всё равно росли бы, становились бы сильнее, чем у человека. А если человек станет только есть и спать – мышцы атрофируются, тело слабеет.
Журавлёва нахмурилась:
– Твой учитель… он точно нормальный?
Ярослав усмехнулся, но без веселья. Он не знал, нормален ли учитель, но точно знал одно – человек он хороший.
– Учитель говорил, – продолжил Ярослав, – что в каждом из нас есть ген, который ограничивает рост мышц. И что этот ген меняется – эволюционирует – когда человек становится умнее. Мол, такова цена за мудрость.
Все притихли, будто каждое слово медленно опускалось на них, как пыль. Казалось, в этом объяснении есть своя логика.
Люди из высшего класса вообще считали худобу и стройность признаком утончённости, а лет пять назад это и вовсе превратилось в моду – истязать себя диетами и тренировками ради "правильной" формы. Даже Людвиг, помнится, пытался соответствовать, но быстро понял – мышцы накачиваются неохотно, а исчезают слишком легко.
И вдруг Журавлёва, словно ведро ледяной воды, плеснула в лицо Ярославу:
– А я видела сверха с мощным телом. И как ты это объяснишь?
Ярослав Косой опешил. Слова сорвались с губ, прежде чем он успел их взвесить:
– А может, его предки... имели внебрачную связь с каким-то диким зверем?
В пещере повисла тишина, вязкая и густая, как холодный туман. Ярослава потеряла дар речи. Хромов застыл, как будто кто-то ударил его по затылку. Булавкин просто раскрыл рот и не издал ни звука. Все уставились на Ярослава, словно он только что произнёс нечто святотатственное.
Любовь Синявина, неожиданно оживившись, подалась вперёд и с любопытством спросила:
– Учитель из твоей школы, должно быть, необыкновенный человек. Очень знающий, верно?
Ярослав почесал затылок, обдумывая ответ.
– Ну… он знает многое, но, если сталкивается с темой, о которой не имеет понятия, выкручивается, как может.
– А он читает книги в свободное время, чтобы расширять кругозор? – продолжила Любовь. – В крепости есть такие люди – очень умные.
– Нет, – покачал головой Ярослав. – Он просто сажает овощи на школьном дворе.
Любовь на миг замолчала. Казалось, её представления о людях этого места рушились одно за другим.
Ярослав, между тем, говорил о своём учителе почти с нежностью:
– Он хороший. Учит нас старательно, но не зазнаётся. Может полдня спорить о науке, а потом взять мотыгу и прополоть грядки.
В этот момент тишину разорвал звук, от которого у всех внутри похолодело.
Где-то в лесу, недалеко от пещеры, раздалось лязганье цепей. Металлические звенья волочились по земле, звенели, били по корням деревьев, а потом – скрежет, острый, как нож по стеклу. Шорох, словно что-то огромное медленно ползло среди стволов, задевая ветви.
Звук двигался, как патруль, обходящий владения.
По спинам у всех побежали мурашки, ледяные, цепкие.
– Какого чёрта?.. – прошептал кто-то.
Разве не говорили, что звери избегают леса по ночам? Но если там кто-то есть – значит, всё, что они думали о безопасности, было ошибкой."
Глава 2
Раньше все в компании болтали и даже шутили – казалось, будто разгадали тайну леса: стоит только держаться подальше от его кромки, и ночью ничего плохого не произойдёт. Но теперь тишину разрезал жуткий звук – тяжёлый лязг и скрежет, будто по земле тащили ржавые цепи. Сначала он доносился глухо, из глубины чащи, но становился всё громче и ближе, словно невидимый великан выбирался к ним шаг за шагом.
У каждого в пещере сердце ухнуло вниз. Какая тварь могла двигаться так, будто закованная? Что за сила вырвала её из железных пут? И главное – зачем она идёт именно сюда?
Горы Урал в эту минуту казались совсем не землёй, а чужим, враждебным миром. Влажный ветер с ночного леса приносил запахи прелых листьев и чего-то прогорклого, как от старой крови. У входа в пещеру плясал огонь – и именно на него, казалось, тянулся этот звук цепей.