Косой знал: ещё секунда – и его сомнут. Нужно уходить, пока сеть не сомкнулась окончательно.
Когда Косой вместе с Ярославой Журавлёвой и Станиславом Хромовым пробирался сквозь обломки и выгоревшие кварталы разрушенного города, он был уверен: если придётся спасаться бегством, то первым вырвется именно он. Лёгкий, быстрый, выносливый – ему ли не прорваться?
Но действительность оказалась куда жёстче. У Журавлёвой и Любови Синявиной, как выяснилось, имелся свой туз в рукаве – и Ярослав неожиданно оказался в положении загнанного зверя.
Не колеблясь, он рванул вперёд и спрыгнул с крыши. Под ногами гулко ухнул железный настил, ветер хлестнул по лицу, пахнув гарью и копотью. Соседнее здание было заметно ниже – десятки метров разницы – но он даже не сомневался: выдержит, приземлится как надо. В его ушах звенела кровь, в горле пересохло, но тело двигалось с отточенной решимостью.
Семён, выбежавший следом, метнулся к краю крыши. Пальцы вцепились в холодный бетон, ботинки скрежетнули по крошке битого кирпича. Он вскинул винтовку, надеясь успеть выстрелить. Но Ярослав уже летел вниз, превращаясь в стремительное пятно тени. Семён выругался и яростно рявкнул в переговорное устройство:
– Цель уходит в направлении десяти часов! Перекрыть периметр! Закрыть ему все выходы!
Город позади трещал и стонал, как гигантская рана, но впереди маячил лес. Там, за серыми стенами и завалами, начиналась линия блокировки – заслон Консорциума Потанина. Целые цепи войск, вооружённых до зубов, рассредоточились меж деревьев. Они ждали неведомой угрозы, слухи о которой ходили неделями, но с ужасом обнаружили, что этой угрозой оказался всего лишь один человек.
До этого мало кто верил, что какой-то беженец способен нарушить их планы. Но вот он, Ярослав, мчался прямо к ним, перепрыгивая через груды мусора, лавируя меж провалившихся стен и чёрных от копоти переулков. Каждый вдох давался тяжело: воздух был пропитан гарью, сладковатым запахом тлеющей пластмассы и ржавчиной. Камни и обломки под ногами скользили, разрывали подошвы, но он не сбавлял темпа.
С того самого прыжка с крыши он держался под низкими стенами и завалами, не поднимаясь на возвышенности – знал, что стоит лишь показаться силуэтом на фоне неба, и его тут же прошьют очередью. Пули визжали где-то позади, ударяясь в кирпич, дробя штукатурку и заставляя стены осыпаться песчаным дождём.
Мысли резали мозг, как бритвы. Почему Хромов не двинулся? Почему он молчит и не прикрывает? Хоть бы кто-то разделил этот огненный шквал. Хоть бы один союзник взял на себя часть ярости преследователей.
Но город оказался шахматной доской, на которой белые фигуры его команды куда-то исчезли, растворились без следа. А чёрные – тяжёлые, громыхающие железом, неутомимые – шли по его следу, намереваясь поставить точку.
Ярослав чувствовал себя пешкой, которая вдруг поняла: на доске осталась одна. И вся партия теперь – против неё.
Косой бежал к лесу по уцелевшей окраине города. Ветер свистел в ушах, забивался в горло сухим пеплом, а лёгкие будто горели изнутри. Он держал курс на север, к Крепости 333, туда, где клубились тучи над действующими вулканами.
Он прекрасно понимал: впереди его уже ждут боевые отряды. Невидимая сеть, расставленная ими, медленно стягивалась, словно удав, и чем ближе он подходил к цели, тем сильнее сжимались эти кольца. Но выбора у него не было. Только пробравшись туда, в самое сердце опасности, он получал хотя бы призрачный шанс выжить.
И вдруг из глубины уральских гор донёсся низкий, звериный грохот. Земля под ногами дрогнула, мелкая пыль посыпалась с перекошенных стен разрушенного квартала. Ярослав вскинул голову – и замер: вдали, прямо в горах, разгорался зловещий огненный свет, словно кто-то прорезал камень раскалённым ножом.
"Чёрт возьми... да ведь это вулкан... Он вот-вот рванёт!"
На миг всё внутри похолодело. Продолжать бежать вперёд – значило мчаться навстречу самому аду. Развернуться? Но позади уже шли по его следу. Там его ждала верная смерть.
Ярослав стиснул зубы так, что скулы свело. Сейчас думать о катастрофе было бессмысленно. Главное – остаться живым. Все остальные вопросы можно будет решать потом.
Позади него, на другой линии, Семён остановился как вкопанный. Гул, идущий от гор, пробрал его до костей. Воздух наполнился серным смрадом, от которого першило в горле, глаза защипало. Он понимал: оказаться в зоне досягаемости извергающегося вулкана – это значит подписать себе смертный приговор. И даже если подойти ближе, то в случае взрыва они просто не успеют отступить.