Разумеется, было бы счастьем, если бы им удалось пройти за стены крепости 289. Но даже если ворота окажутся закрыты, Косой и его люди всё равно найдут способ выжить – они уже закалились в дороге и знали цену каждому дню.
А вот для "больших шишек", бежавших из 334-й, дело обстояло куда хуже. До 289-й им оставалось не меньше сотни километров – и само это расстояние могло измотать их насмерть. Даже если они дойдут до стен, многие, узнав, что входа для них нет, попросту сломаются и падут духом.
Группа Косого, измождённая до предела, свернула с дороги и устроилась на подветренной стороне невысокого холма. Здесь воздух был тише, ветер не резал щёки, и пахло сухой травой, а не гарью и пылью. Ярослав мог бы продолжать идти, его ноги ещё держали, но старик Ван, Лариска и остальные были на грани – шагали уже скорее на автомате, чем сознательно.
Когда мимо них проходила колонна других беженцев – ободранные, согнутые, с тёмными лицами от грязи и усталости – они удивлённо замерли, заметив, что Косой с людьми остановились.
– Почему вы встали? – крикнул кто-то из толпы.
Ярослав приподнял голову, его глаза сверкнули в полумраке.
– Мы больше не можем идти, – коротко ответил он.
Он опустился обратно на землю и принялся массировать сведённые мышцы ног. На лбу выступил пот, по коже бежал холодок, руки привычно находили узлы боли в икроножных мышцах.
Видя, что разговоров не будет, беженцы махнули рукой и двинулись дальше, шурша одеждой и тяжело шаркая ботинками по мерзлой земле.
– Они что, вправду выдохлись? – переговаривались между собой уже в стороне.
– Ты же видел, он сам себе ноги разминал. Мы хоть чуть-чуть передохнули, а эти вообще не останавливались. Слишком уж умничают – вот и доконали себя.
– Да ладно, он просто слишком вперёд убежал. Волчьего воя не слышал – а услышал бы, ноги в руки и первым бы рванул! – усмехнулся один.
Никто из них не собирался предупреждать Косого и его товарищей о стае, которая шла по следу. Но Ярослав знал и без них. Он прекрасно слышал далёкий вой – низкий, тянущий, от которого мороз пробегал по коже. И понимал, что это не просто волки. За ними тянулись и Подопытные – твари куда страшнее хищников.
Дождавшись, пока колонна скрылась, Ярослав тихо сказал своим:
– У меня есть бутылка воды. Каждый берите кусок ткани, намочите и протрите лицо. Жители крепостей всегда чистые, а мы похожи на оборванцев – нас сразу вычислят как беженцев. Наденьте всё самое приличное, что у вас есть. Нам нужно смешаться с ними и выглядеть так, будто мы всегда жили за стенами.
Слова его прозвучали спокойно, но в них было железо – тот, кто уже заранее готовил план, не сомневался, что им придётся разыгрывать эту партию до конца. Если даже семьям вроде старика Вана, бывшего уважаемого эсквайра, не хватало выделенной нормы воды, то что уж говорить о простых беженцах – им и вовсе доставались жалкие крохи.
Ярослав Косой осторожно достал из тайника во дворце бутылку. Когда-то, пряча там золото и прочие ценности, он всегда оставлял место для двух бутылок чистой воды – понимал, что в пустоши это дороже любых драгоценностей. Конечно, та вода была выпита ещё давно, но сами бутылки он потом наполнил снова.
Запах плотно закупоренной крышки, чуть отдающий железом и стеклом, действовал на нервы – казалось, сама вода внутри источала холодную свежесть. И теперь её нужно было тратить не на питьё, а на умывание.
Дни за днями, скитаясь среди пыли и грязи, они привыкли ходить с чёрными, обветренными лицами, словно масками. Но сейчас предстояло самое трудное – раствориться в толпе жителей 289-й крепости. Малейшая деталь могла выдать их, и тогда ворота останутся закрыты. Что может быть обиднее, чем погибнуть у самой цели – потому что на лице отпечаталась вся дорога?
Ярослав понимал: умыться в пустоши было не так уж трудно. Ручей или лужа – всегда найдёшь. Но раньше его грязь была щитом. С этой маской его могли пройти мимо и не узнать даже старые знакомые – Хромов, Журавлёва или Синявина. Грязь скрывала, делала его безымянным среди прочих.
Но теперь он выдал каждому по кусочку ткани, и они стали обтирать лица. Лёха Проныра, ворча себе под нос, словно резал ножом:
– Да лучше бы эту воду на глоток растянуть, чем на морду лить….
М-да, всё-таки он тупой, хоть и полезный. Лариска прыснула со смеху на его слова, но послушно вытерлась. Когда мимо проходили другие группы беженцев, Косой приказывал Лёхе опустить голову. Его лицо оставалось чересчур чистым – и, не прикройся он, кто-нибудь мог бы вспомнить его.