– Эти есть нельзя. Я однажды попробовал – три дня потом с животом наизнанку выворачивало.
Дети замерли, переглядываясь, а потом, один за другим, начали выкидывать сорванное обратно в пыль. На лицах – смесь растерянности и стыда.
Ярослав усмехнулся краем губ. Теперь он понял: эти ребята следят за каждым его шагом, подражают ему. Он прикинул, стоит ли учить их хоть чему-то, и всё же повернулся к старику Вану:
– Вон, у твоих ног – пастушья сумка. Видишь? Она съедобная. Горькая, конечно, особенно сырая – щёлочь чувствуется. Но когда речь идёт о том, чтобы выжить, мелкая горечь – не беда.
Старик Ван нахмурился, не понимая, зачем тот рассказывает такие очевидные вещи.
– Да моя семья всю жизнь лепила пельмени с этой травой, – пробормотал он. – Я её с детства знаю.
Ярослав лишь кивнул. Он говорил это вовсе не для старика. Учительница внимательно следила за ним всё это время и сразу поняла, что он нарочно объяснил детям, какие растения годятся в пищу.
Она повернулась к ученикам:
– Слышали? Идите, сорвите пастушью сумку. Она нас выручит.
А когда снова обернулась к Ярославу, то обнаружила, что он уже двинулся дальше со своей группой, оставив её позади.
Проныра, шагая рядом, ухмыльнулся и ткнул Ярослава локтем в бок:
– Брат, а ты часом не запал на эту учительницу? Глянь, красивая ведь….
Вот ведь зараза, как будто сам не вижу. Даже привлекательней Лариски, но вдруг с ней выйдет не лучше. Второй такой облом не хотелось бы пробовать. Вокруг полно нормальных, пусть и не таких привлекательных. Но что-то в ней есть. Ладно, будет день, будет жизнь.
Ярослав Косой покачал головой, и в его голосе не прозвучало ни капли шутки:
– Я лишь надеюсь, что эта учительница протянет подольше, – вот и всё.
Он смотрел вперёд, туда, где среди толпы шагала сутулая фигура Ульяны. Плечи её были опущены, шаги – тяжёлые, словно каждое движение давалось с невероятным трудом. Наверняка она вымоталась до последней капли, выволакивая своих учеников из развалин крепости 334 и таща их через ночь и грязь, где каждый вдох отдавался болью.
В такие времена у людей не было ни сил, ни желания заботиться о чужих судьбах – все хватались только за собственную жизнь, за горстку еды, за крохотный шанс добраться до 289-й крепости. Слабые падали – и о них тут же забывали.
Ярослав знал, что он сам не святой. Эгоизм для него был не недостатком, а щитом: без него не выжить. И всё же, глядя на то, как эта женщина упорно тащила на себе не только себя, но и своих учеников, он не мог не испытывать к ней уважения. Пусть даже понимал – долго она так не выдержит.
Конец третьей книги