Но минуты были драгоценны и редки, и Антон знал, что этих минут надо хвататься обеими руками. Вокруг кричали, плакали, бежали – запах пота, крови и дыма смешивался в густую, почти осязаемую пелену. В такие моменты любого человека пробивает на мысль, что жизнь – это хрупкая нить, и только решительный, холодный расчёт может спасти её сейчас.
Косой обернулся через плечо – и по спине его словно провёл ледяной коготь. Солдаты Консорциума Потанина стояли, сдерживая натиск, и делали это с какой-то нечеловеческой невозмутимостью. Ни крика, ни истерики – лишь сухой треск затворов, короткие команды и ровный прицел. Казалось, смерть для них – всего лишь ещё одна обязанность по уставу.
То, что должно было бы вызывать дрожь и трепет, выглядело почти будничным. Как будто они держали оборону не ради жизни, а ради принципа, словно всё это было просто рабочим делом.
Тем временем Льва Станиславовича Ланского, извивающегося и бледного, втащили в салон джипа. Двое молодых бойцов рывком захлопнули дверь, и внедорожник, взревев мотором, сорвался с места, устремившись к Крепости 289. Гул двигателя быстро растворился в грохоте выстрелов и визге беглецов.
И тут случилось то, чего никто не ожидал. Из темноты, будто сама ночь выдавила их из своих чёрных недр, возникли девять новых Подопытных. Они не бежали – они скользили, разрывая воздух сухим хрустом суставов, и за считанные мгновения сомкнули кольцо. Четверо монстров, словно по заранее отработанному сигналу, обошли фланги и ударили с тыла прямо в спину Антону и его линии обороны.
Ярослав понял всё сразу – слишком чётко, слишком ясно: для Антона и его ребят наступил конец. Этот миг был последним, когда их холодное спокойствие ещё имело смысл. Ещё секунда – и тьма сомкнётся окончательно.
В ушах у Ярослава стучала кровь, в воздухе пахло порохом, горячим металлом и чем-то прелым, звериным – запахом самих Подопытных, несущих с собой смерть.
Несмотря на то что у бойцов Консорциума Потанина было на руках всё – автоматы, пулемёты, ящики с гранатами и даже пара зарядов взрывчатки, – их шансы на выживание таяли, как снег под весенним солнцем. Стоило линии обороны дрогнуть, и всё превращалось в бойню.
Огненные трассеры резали воздух, сухо щёлкая, как кнуты. Но Подопытные двигались так быстро и неестественно, что пули лишь чиркали мимо, уходили в темноту или звенели о камни. Попасть в них было почти так же трудно, как в тень от фонаря.
И вдруг один из раненых солдат, прижав ладонью кровоточащий бок, метнулся вперёд. В глазах его не было отчаяния – только спокойная решимость. Он обхватил Подопытного за обе ноги, в другой руке блеснула граната. Всё произошло мгновенно: короткий металлический щелчок, и через миг мир содрогнулся от оглушительного взрыва.
Волна жара ударила в лица, воздух наполнился горечью дыма и запахом горелого мяса. Подопытный и солдат исчезли в огненном клубке, разлетевшемся на клочья. И Ярослав Косой понял – даже эти чудовищные твари не всесильны. Граната разорвала монстра на куски.
Четверо, ворвавшиеся в строй, лишились одного из своих, и на миг линия Антона получила передышку. Люди смогли перевести дух, перезарядить автоматы.
Но Ярослава потрясла не сама смерть – он видел её слишком часто. Его пронзило то, как солдат ушёл: без крика, без красивых слов, без попытки показаться героем. Будто выполнял простейшее поручение – словно бросал мешок с мусором в канаву.
Косой отвернулся. Он не хотел больше смотреть на то, как рушится его прежнее мнение о Консорциуме Потанина. Эти люди, которых он привык считать циничными и жадными, умирали буднично и честно.
И тут взгляд зацепился за движение. Один из Подопытных, будто снаряд, рванул за внедорожником, что увозил Льва Станиславовича. Несколько мгновений – и чёрная тень врезалась в машину с таким ударом, что металл завыл, как живой. Ярослав почти физически почувствовал, как корпус джипа треснул, лопнул сварной шов.
Внедорожник качнулся, потерял равновесие и, визжа резиной, перевернулся через крышу. Куски стекла и осколки фар осыпали землю, пахнувшую маслом и бензином.
Подопытный поднялся из пыли, отряхнувшись, словно после пустяковой разминки. Он качнул головой, будто сбрасывал оцепенение, и одним прыжком оказался на искорёженной машине. Его когти рвали металл, как картон, скрежет стоял такой, что у Ярослава свело зубы. Создавалось впечатление, что тварь намерена не просто разнести машину – она хотела стереть её из этого мира до последнего винтика.