Из недавнего разговора Владимира и Ланского стало ясно: для таких людей выбить статус законного жителя – дело нехитрое. А значит, можно принудить их и к чему-то большему.
– Ну и чего вы хотите? – Ланский прищурился, развалился поудобнее в кузове и скривил губы. – Только не наглейте без меры.
Старик оживился:
– Нам нужен магазин. У вашего Консорциума добра в крепости 289 хватает, так что один магазин – не такая уж потеря.
Ланский фыркнул:
– Да брось, моя жизнь и рядом не стоит с целым магазином.
Ван замер. Даже для него, человека простого, это прозвучало нагло. Беженец имел право быть бесстыдным, торгуясь за место под солнцем. Но чтобы важная шишка вела себя так же? Он не знал, что самые наглые и бесстыдные на свете – это корпорации. Иначе они бы не выжили.
Ван тихо, но настойчиво сказал:
– Твой брат только что признал, что должен Ярославу. Верно?
Ланский моргнул, осёкся:
– Ты к чему ведёшь?
– Стоит ли жизнь и долг твоего брата одного магазина?
В кузове повисла тишина. Лев Станиславович сидел, кусая губу, потом нехотя выдохнул:
– Ладно. Один магазин получите. Но после этого наш Консорциум никому из вас ничем не обязан.
– Идёт, – Ярослав кивнул решительно. Магазин – это не просто крыша. Это и доход, и уверенность, что завтра будет хлеб. Даже если самим не торговать – аренда покроет еду, крышу и мелкие расходы. А Ярослав ещё раньше обещал старику Вану помочь открыть лавку с продуктами – вот теперь обещание стало ближе.
Но Ван всё ещё не унимался. Он снова повернулся к Ланскому:
– А как насчёт жизни твоих пятерых подчинённых? Сколько это стоит?
Тут уж Ланский побагровел.
– Ты издеваешься? Не мог сразу всё вывалить? Ладно! Получите большой магазин, в хорошем месте. Но больше не смей ничего требовать, иначе сдохну прямо здесь, назло вам всем!
Ван открыл было рот, но Ярослав дернул его за рукав. Хватит. Они уже урвали своё. Дальше – лишнее. Если они всерьёз разозлят Леву Ланского, тот вполне может отыграть назад и отказаться от своих обещаний, едва добравшись до крепости. И тогда Косой со товарищи ничего уже не смогут поделать – придётся глотать пыль и обиду.
Ярослав, сидя в трясущемся кузове, стиснул зубы. Спасти Антона и его бойцов – вот что казалось ему сейчас важным. Лев Станиславович, при всей своей холодной надменности, был всё же немного сентиментален. После такого долга он, может, и станет благодарнее.
В этот момент взгляд Ярослава зацепился за Чудило – тот сидел напротив, и глаза его горели недобрым огнём, сверля Ланского так, будто хотел разорвать его голыми руками прямо здесь, в кузове.
Косой пригляделся – что-то изменилось в облике Чудила. Но что именно? Лицо вроде то же, плечи те же, а ощущение – будто другой человек. И вдруг Ярослава осенило.
– Эй, Чудило, – хмуро бросил он. – А что это у тебя на башке? Золотой обруч? Откуда взялся?
До этой ночи Ярослав был уверен: ни черта на голове у Чудила не было. Ни обруча, ни блестяшек. И вот на тебе – сияет кольцом, будто всегда там сидел.
Мысль пронеслась в голове Косого: а вдруг и этот обруч – плод воображения Чудила? Только в отличие от его дурацкого посоха, который появлялся и исчезал, как хотет, этот обруч держался крепко, никуда не девался.
– Это подарок от богини милосердия и сострадания, – серьёзно ответил Чудило, глядя на Косого так, словно говорил о самом очевидном. – Учитель, разве вы не знали?
Ярослав аж поперхнулся.
– Я… знаю, – натянуто отозвался он, – но спрашиваю совсем не об этом!
Ему срочно нужно было выкрутиться. Ведь если уж он сейчас в роли учителя этого придурка, то выходит, что обязан помнить, откуда у ученика такой артефакт.
Но Чудило вдруг уставился на него с новой серьёзностью и спросил:
– Учитель, вы ведь ещё помните заклинание головной боли?
Ярослава едва не перекосило.
"Какого чёрта я должен его помнить?!" – мысленно заорал он.
В книге-то, в "Путешествии на Запад", никакого текста заклинания не приводилось. Только упоминалось, что богиня научила монаха, и всё.
А глаза Чудила между тем блеснули странным восторгом – и Косой понял, что сейчас что-то случится. Он рискнул, для проверки, ляпнуть первое, что пришло на ум: