Слово "суд" кольнуло Ярослава. Когда-то он встречал его в учебнике – место, где правят справедливость и закон. Но в его мире ничего подобного не существовало. Это он точно знал по прошлой жизни. Ирония судьбы: впервые услышал это слово на свой счёт – и в какой гнусной ситуации.
Из класса уже начали выходить ученики. Они столпились у дверей, заглядывали через плечи взрослых – всем было любопытно, чем кончится этот спор.
- Что смотрите, ваши родители готовы вас отправить на мучительную смерть, лишь бы с деньгами не раставаться. Деньги для них оказались важнее ваших жизней. Воттакие они у вас лицемеры.
Куратор 12-го класса переминался с ноги на ногу, теребил край пиджака. Вчера из Управления ему нашептали, что Ярослав связан с Трофимом. И кто бы мог подумать: парня, которого Трофим протолкнул в школу, объявили беженцем.
Учитель шумно выдохнул и тихо, почти с облегчением, обратился к родителям:
– Приём этого ученика организовал Трофим. Вот и поговорите с ним. Я здесь ни при чём.
– Кстати да, раз такие жадные и платить за безопасность своих детей не желаете, то пойдите выскажите ему всё что о нём думаете. И учитель, вы всё запишите и отправьте, чтобы он знал, как всякие скупердяи и убийцы пытаются за чужой счёт в рай выехать, – тут же пошёл Косой в атаку.
Родители переглянулись. Их уверенность мигом поубавилась. Имя Трофима всё меняло. Если бы они знали об этом раньше, едва ли стали бы так нахраписто выступать. А тут ещё ославят на всю крепость, за их нежелание платить за безопасность своих детей, коли уж так уверены, что Ярослав заразен.
Но решиться, что делать дальше, они не успели. Из толпы протиснулась фигура – прямая, упрямая. Ярослав удивился, увидев Ульяну.
Она остановилась перед взрослыми и резко бросила:
– Чего вы добиваетесь?
– Ничего особенного, – процедил один из мужчин. – Просто не хотим, чтобы наши дети учились рядом с беженцем. Разве это не разумно?
- Но самое главное хотят всё получить на халяву. Только зашла речь про деньги, сразу заизвивались, как ужи, лишь бы не платить за сохранение жизней своих детей, – вставил сви пять копеек Косой.
– Почему "разумно"? – Ульяна покраснела от злости, её голос дрожал, но звенел как колокол. – Мы все люди, одинаковые! Кто сказал, что он обязательно кого-то заразит? Ваши дети вчера пришли домой. Кто-нибудь заболел?
Слово за слово – и родители притихли. Никто не заболел. Но один всё же буркнул:
– Никто… Но я слышал, что в крепости есть больные.
– Слышал?! – Ульяна шагнула ближе, и воздух словно наэлектризовался. – Одних слухов достаточно, чтобы лишить человека будущего?
– А какое будущее у него? – взорвался мужчина, лицо его перекосилось. – Ты вообще кто такая, чтоб нас учить?!
– Я учитель этой школы! – выпалила Ульяна, вытянувшись, словно держала фронт.
Куратор, стоявший рядом, даже слегка улыбнулся – впервые за весь разговор. Он был счастлив, что кто-то наконец сказал то, что он боялся произнести вслух.
Один из родителей раздражённо бросил:
– Поскольку вы учитель, почему вы вообще спорите с нами из-за какого-то паренька?
Ульяна, до этого державшаяся спокойно, выпрямилась и твёрдо сказала:
– Я не делю людей на беженцев и жителей крепости. Всё, что хорошо знаю – он ученик.
Ярославу Косому на миг показалось, что в упрямстве Ульяны есть что-то притягательное. Пусть её слова звучали порой наивно и прямолинейно, но именно эта прямота спасала людей в пустошах. Если бы тогда, среди развалин и ветра, он не протянул ей руку, Ульяна и её ученики вряд ли выбрались бы живыми.
Мысль об этом неожиданно кольнула его изнутри. Впервые за долгое время Ярослав почувствовал, что в мире ещё осталось место для чего-то человеческого. Сначала это пробудил в нём старик Ван, потом Лариска. Теперь – Ульяна.
Ну и Проныра с Чудилой – те вообще родня, их в счёт не берём.
И тут один из родителей громко предложил:
– Раз вы так его защищаете, переведите его к себе в класс!
Ульяна ни секунды не сомневалась:
– Ради этого я и пришла. Сегодня же подам заявление на перевод Косого к нам.
Толпа загудела, кто-то прыснул со смеху.
– Учитель, вы говорите глупости, – скривился один мужчина. – Вам, может, и не жалко, но позволят ли вам такое родители ваших учеников?
На лице Ульяны промелькнула тень боли, но она собралась и сказала тихо, почти шёпотом:
– У моих учеников больше нет родителей. Я должна спросить только у них самих.