И всё бы ничего, но Косой с самого начала отнёсся к этим "наёмным воякам" с подозрением. Несмотря на боевую форму и серьёзный вид, он не верил, что они – настоящие бойцы. Он почти не видел их за пределами крепости, да и в подоле за ними не числилось ни одной серьёзной схватки. Так что боевого опыта у них, скорее всего, чуть меньше, чем у деревенской бабки, гоняющей кур.
Один из них закурил, и ветер донёс до Ярослава тонкий, странно сладковатый запах. Он поморщился. Это были фирменные сигареты с фильтром – редкость в их богом забытом районе. Стоили они баснословные деньги – около тысяча пятисот рублей за пачку – и явно не из тех, что можно было просто так курить на ходу.
- Зачем такие сигареты солдатам? – прошептал он, больше себе, чем Лёшке.
Он вспомнил слова старика Вана, старого лавочника: на табачной фабрике, мол, мешают в сигареты всякую химию, чтобы тянуло к ним, как к наркотикам. Люди потом глотку рвут, только бы купить очередную пачку. Зависимость – штука дорогая.
И всё же, эти вояки жгли их, будто жвачку жевали, не думая. Ярослава это насторожило. Он видел, как людей ломает от этих сигарет, видел их безумные глаза. Почему люди, чья работа – быть в форме, затягиваются этой гадостью?
Тем временем вокруг прибывших начала собираться толпа. Жители города глазели на них, словно на диковинку. И неудивительно: лица этих людей были чистыми, ухоженными, как будто они умываются каждый день. А оно вполне могло быть так и быть. Значит воды в крепости хоть залейся. Ни тебе пыли, ни засохшей грязи в складках кожи. По сравнению с ними местные выглядели так, будто только что вылезли из шахты.
- Брат, у них что, в крепости душ работает каждый день? – прошептал Лёха с завистливой улыбкой.
Глаза у него так и засверкали. Он про этот душ только из рассказов учителя слышал, как про вещь почти невероятную, а тут здрасте приехали.
- Не завидуй, – буркнул Ярослав. – У нас грязь – как броня. Пока она на нас, кожа не сгорит на солнце. Это, можно сказать, местный солнцезащитный крем.
Но тут он заметил её.
Среди всей этой пестротни одна фигура резко выделялась. Невысокая девушка в серой кепке, в свободной, не броской одежде, но сидящей на ней как влитая. Ярослав напрягся – что-то в ней было не так. Та особенная неподвижность, как у дикого зверя перед прыжком. Он не знал, кто она, но чувствовал: опасность.
- Лёха, стой, – Ярослав остановился, втянул воздух. – Вон та… видишь?
- Ага, странная какая-то. Вроде мелкая, а будто смотрит сквозь людей.
Они замерли на расстоянии, стараясь не высовываться. И вовремя: группа подошла к лавке старика Клюева, и Ярославу удалось расслышать, как кто-то заговорил с ним:
- Мы ищем проводника. Кто-то, кто знает уральские горы.
Старик не стал юлить. Его голос, как всегда, звучал чётко, с хрипотцой:
- Вам нужен Ярослав Косой. Без него ни один маршрут не пройдёте. Пустошь не любит чужаков. А если повезёт – вас просто съедят волки. Так что мой вам совет: лучше сидите здесь.
- Волки? – переспросил один из охранников, усмехаясь. – Серьёзно? Они что, патроны различают? Как выстрелит наш автомат – волки сами сдохнут со страху.
Ярослав нахмурился.
Значит, выстрелов боятся. Инстинкты. У нас зверьё боялось, в теории и здесь должны.
Он раньше не сталкивался здесь с огнестрельным оружием. Только слышал. Может, те и правы… но что-то всё равно не клеилось. Слишком они были самоуверенные.
- А кто такой этот ваш Косой? – спросил другой.
- Парень с пустоши, – ответил старик. – У него нюх, как у волка. Если он не поведёт вас – вы застрянете на первой же развилке. Только имейте в виду: с головой у него что-то… не в порядке.
Ярослав молча дёрнул Лёху за рукав и потащил прочь.
- Подожди, – тихо спросил Лёха. – А сын старика Клюева ведь тоже с нами в классе? Толстяк такой. Это его батя?
- Ага, – буркнул Косой. – Вот и весь "путь минимального сопротивления".
- Брат… – Лёха осторожно посмотрел на него. – Ты ведь не будешь с ним ругаться? Всё-таки его сын тут, не втягивай семью…
Ярослав молчал. Он не злился, но и не собирался помогать незнакомцам, тем более таким подозрительным. Но чувствовалось, что так или иначе, они его подпрягут.
***
С наступлением темноты город будто замирал. Дома плотно закрывались на засовы, шторы опускались, занавеси – те, что не были просто кусками ткани, прибитыми к косякам – прикрывали жалкие лачуги. Люди старались не высовываться. Ночь в этих краях была временем не сна, а тревоги и страха.