Он вздохнул, глянул в сторону:
- Лариса! Кипяти иглу.
Лариска, кивнула и сразу же принялась за дело. Хотя Ярослав и знал, что воспаления не будет – его снадобье надёжно – но для пациента нужно было устроить хоть какое-то подобие медицинского ритуала. Мол, мы тут всё как положено, не бойся.
А сам тем временем снова вышел наружу, надыбал ещё двоих бедолаг и затащил их внутрь. Удерживал всех троих чуть ли не ногами – те сначала рыпались, но быстро поняли: сил у них и вправду уже ни на что не осталось. А привычка – зверь упрямый. Люди по инерции ломились в ту "официальную" клинику, где врач лишь списывал с них деньги, но не лечил, как положено.
Теперь, когда судьба загнала их в угол, сопротивляться было бессмысленно. Да и боль не оставляла пространства для гордости.
Они увидели, как Лариса аккуратно расправила на коленях старую тряпицу, выудила из неё иглу – ту самую, которой только вчера штопала Лёшке локоть на куртке, – и сунула её в пламя. Игла была длинноватая, как парусное шило, так что пальцы она не обожгла.
- Мне просто… зашить? – робко спросила она, чуть дрогнув голосом.
- Ага. Представь, что это просто рваная рубаха. Только аккуратнее. Кожа ведь не хлопок, – подбодрил её Ярослав с лёгкой улыбкой. – Всё просто, как пирог с капустой.
Лариска сглотнула и принялась за дело. Первый шов дался ей тяжело. Кожа шипела, из-за высокой температуры иглы появился тот самый запах – горелая плоть, едкий и противный, как из мясной лавки, когда забыли выключить плиту.
Мужик, которому досталась "первая партия", содрогнулся от боли, зашипел сквозь зубы:
- Я понимаю, что иглу вы стерилизовали… Но, чёрт побери, можно было хотя бы подождать, пока она остынет, а?
Лариска чуть не выронила иглу, вспыхнула, но Ярослав только кивнул ей:
- Всё нормально. Учимся на практике. Зато будет чисто.
Глава 10
- Ну, с кем не бывает, – с лёгкой улыбкой сказал Ярослав, вытирая ладони о грубую ткань штанов. – Первый день, всё-таки. Лариса у нас только осваивается в медицинском ремесле. Так что потерпи – она ещё не до конца разобралась, где у людей кожа, а где подкладка. Ну, поехали дальше, давай зашьём, пока не истёк окончательно.
Лариска, склонившись над раненым, молча кивнула и вновь принялась за дело. Страха у неё в глазах не было. Кровь, раны, стоны – всё это давно стало частью городского быта, особенно в те времена, когда каждый день приносил новые беды. Город выучил всех: хочешь жить – привыкай.
Но дело было не в крови. Юдиной просто нравилось быть нужной. Полезной. Знаешь, когда на тебя смотрят не как на обузу, а как на человека, который может помочь – вот это чувство и придавало ей сил. Здесь, в этом мире, выживали только те, кто приносил хоть какую-то пользу. Остальных… ну, их просто выбрасывало за борт. Как мусор с переполненного корабля.
Она боялась не боли, не вида разорванной кожи, не крика пациентов. Боялась одного: стать обузой. Ярослав и Лёшка – они не говорили ей этого вслух, но разве это что-то меняло? Страх быть лишней всё равно грыз изнутри.
Когда Косой тихо, но уверенно сказал: "Шей, как будто платье чинишь", — в ней что-то защёлкнуло. Руки больше не дрожали. Игла прошивала плоть, как будто вела по канве. Шов за швом – ровно, методично, почти красиво.
Тем более, Ярослав всё это время держал пострадавшего за руку, крепко, надёжно, не давая дёргаться. Это делало работу намного проще. Почти уютной, насколько вообще такое можно назвать уютом.
Когда дело шло к завершению, Лариска вдруг заговорила:
- Всё-таки… шить кожу и ткань – совсем не одно и то же, – сказала она, задумчиво глядя на аккуратный, но немного грубый шов. – С одеждой стараешься нить упрятать, чтоб не торчала. А тут наоборот – нитку надо крепко зафиксировать, чтобы не проваливалась. Да и шов… – она поморщилась, – не самый красивый получается.
Все трое пациентов синхронно вздохнули и посмотрели друг на друга с одинаковым выражением лиц. Смесь боли, лёгкого ужаса и непонимания – будто услышали, что их зашивают нитками от наволочек. Один даже поморщился:
- А может, всё-таки врачи в клинике… ну… красивее шьют?..
- Врачи в клинике? – фыркнул Ярослав. – Те с тебя три шкуры сдерут, и ещё нитками по живому пройдут.
Он достал небольшой фарфоровый флакон с чёрным, густым, как смола, веществом. Сконцентрированное лекарство, пахнущее чем-то странным – смесью йода, древесной гари и чуть-чуть мяты.