Первая и, пожалуй, самая важная истина, которую усвоил за время жизни в этих краях: никому нельзя доверять. Почти никому… кроме Лёхи.
- Эй, глянь! Ярослав вернулся с добычей, – донёсся до него хриплый шёпот из-за стены какой-то халупы.
- Да какая там добыча, – отозвался второй голос, пренебрежительный. – Всего лишь птица, воробей, кажется….
- Ты ослеп, что ли? Эта птица с воробьём только по названию схожа. Я помню, в докатаклизменных учебниках такие здоровяки назывались орлами. Или беркутами.
- Не нарывайся на него. Ты не знаешь, через что он прошёл, – подытожил третий голос, и шепот оборвался, будто срезан ножом. Кто-то явно был в курсе моего здешнего прошлого. Это тоже настораживало.
Потому, не оборачиваясь, распахнул тряпичную занавеску своей лачуги. Тепло, повисшее внутри, как клуб пара от похлёбки, окутало его. Словно проскользнул в другую реальность, он расслабился – на короткий миг.
Лёшка сидел у столика, склонившись над тетрадью. Кривые буквы плясали под карандашом, а сам мальчишка выглядел, как ни в чём не бывало.
- Ты воробья принёс? – в голосе прозвучало восхищение.
Он даже чуть не перевернул чернильницу, вскочив на ноги.
- Почему ты не зажёг лампу? – хмуро спросил его, проходя внутрь.
Лёха был трудным мальчишкой, часто упрямым и импульсивным. Но рядом с мной – он словно менялся. Послушный, старательный, будто младший брат, старающийся заслужить уважение.
- Хотел сэкономить. Керосин у нас почти на донышке, – виновато пробормотал он, почесав затылок.
Да, у нас керосиновая лампа, правда не уверен, что работает она на керосине, пахло топливо не так, но похоже на него и все его так называют. Ладно, дело десятое. Сейчас склонился, поставил птичью тушку на стол и строго посмотрел на него:
- А если ты испортишь зрение? Что тогда?
- Ну… – Лёшка развёл руками. – Учитель рассказывал, что до Катаклизма были такие штуки – "очки". Если зрение портилось, их надевали, и всё было видно. Только теперь их можно найти разве что в крепости.
На это лишь усмехнулся, как человек, который видел слишком многое, чтобы принимать на веру красивые истории. Тем боле знал, что это такое на самом деле и какая проблема их достать в этом мире. Так что надежда на очки сродни надежде на чудо.
- Видел как-то одного, кто такую штуку носил. Очки, да. Вот только в пустоши они тебе не помогут. Упали – и ты слеп. Всё. И если рядом зверь или обрыв – ты покойник. Не слушай ты своего учителя. Не всё, что он говорит, – правда.
- Но тогда… почему ты заставляешь меня ходить в школу? – Лёха посмотрел с обидой, в голосе прозвучал вызов.
На это лишь промолчал. Слово, которое собирался сказать, так и застряло где-то в горле. Он отвёл взгляд, будто внезапно оказался перед вопросом, на который сам не знал ответа.
- Почему ты продолжаешь болтать? – грозно, ладно, надеюсь грозно посмотрел на Лёшку, не отрываясь от разделки туши.
- А когда я смогу пойти на охоту с тобой? – не унимался тот, сидя на табуретке у стены, болтая ногами.
- Тебе всего четырнадцать. Зачем тебе это? Если будешь хорошо учиться, тебе не придётся охотиться. Разве не лучше изучать бухгалтерию, физику или химию, чем бегать по лесам и рисковать шеей?
- Разве тебе самому не семнадцать? – парировал Лёнька, уставившись ему прямо в глаза. В его голосе была обида и… правда.
Да, реципиент мне достался молодой, только не сказал бы что это прямо офигеть как здорово в таком-то мире. В эту эпоху даже отребье понимало, что знание – сила. Нужно было потерять, чтобы наконец понять, что бесплатно – это не значит никому не нужно, тем более, что здесь за обучение приходится платить. За учителями, как за шаманами, ходили целыми семьями. Их никто не трогал, даже бандиты. Потому что знали: убьёшь учителя – обречёшь своё потомство. Попробуй потом найди учителя….
Образование стоило дорого. Чернила, тетради, право слушать лекции – всё это нужно было покупать. Будем говорить прямо, тоже с радостью сидел на уроках, если бы кто-то бы меня содержал, как сам Лёху. Так что обойдусь, тем более у меня уже была возможность походить в школу. Знал бы тогда, какая это привилегия….
А пока молча поддел ножом грудную кость туши и ловко отделил мякоть. Котёл над огнём вскипал, срывая крышку от пара. Эта вода была не совсем питьевой, но после кипячения….
- Что вам сегодня рассказывал учитель? – спросил его, не глядя. – Если что, могу оставить тебе только внутренности. Завтра надо идти на рынок, продавать мясо. Без денег ни лампы, ни угля, ни соли.
Лёнька молчал, потом прищурился, заметив тёмную полоску на его руке.