- Пусть идут, куда хотят, – буркнул, сжав губы. – Но ты держись от них подальше. В этих людях что-то не так. Не зря у меня кожа пошла мурашками, как только ты их упомянул.
После чего снова сел ближе к огню, словно желая согреться не только телом, но и мыслями.
- Музыканты… – повторил с иронией. – В этом мире?
Реально ведь вынос мозга. Или им там вообще делать нечего. От этих мыслей бросило в лёгкую дрожь – не от холода, а от странного чувства. Какой в этом всём смысл? В мире, где за глоток воды можно умереть, за кусок хлеба – убить… зачем кому-то петь? Какая дикая пропасть меду крепостью и подолом.
Потом вспомнил увиденные вырванные страницы из старых книг, где описывались сцены: сверкающая сцена, толпа людей, смех, аплодисменты, песни – всё это казалось иллюзией, миражом, эхом прошлого, которое не имело права на жизнь в их мире. И теперь выясняется, что всё это по-прежнему существует, только не здесь, не для меня.
Но, как ни странно, что-то внутри вдруг что-то отозвалось – слабое, но упорное. Любопытство.
Сжал ладони, словно пытаясь поймать невидимую мысль. Он не доверял пришлым. Никому не доверял. Но если у кого-то ещё осталась музыка – может, и человечность ещё жива?
Глава 2
Ночь опустилась на пустошь, как тяжёлое ватное одеяло, обволакивая землю холодом и тишиной. Внутри лачуги было сыро, но и тепло одновременно – жар от костра ещё хранился в глиняных стенах. Ярослав уже спал. Лёгкое посапывание доносилось с его стороны, еле различимое на фоне ветра, что выл за окном, словно кто-то потерянный звал на помощь.
За весь долгий день, проведённый в ожидании в этом негостеприимном краю, ему удалось поймать всего одного жирного воробья. Маленькая добыча, относительно, естественно, если бы не нужно было продавать почти всё и самое лучшее, то и егобы хватило, но увы, так что и этому приходилось радоваться. Хотя большую часть времени он пролежал, затаившись в высокой траве, почти не шевелясь, – это только для стороннего наблюдателя казалось отдыхом. Любой выживальщик, кто хоть раз был на грани, знал: держать мышцы в напряжении, сохраняя готовность к рывку или выстрелу, даже лёжа, – та ещё мука. Это выматывало не меньше, чем бег или бой.
Перед тем как сдаться сну, Ярослав снова глухо проговорил, не открывая глаз:
- Если увидишь тех чужаков – обойди стороной. Понял? Люди с нормальной головой не пойдут через уральские горы. Там смерть ходит открыто. Значит, у них или иного выхода нет, или иные цели. А может, и вовсе не люди они, как надо бы понимать.
Лёшка кивнул, словно взрослый:
- Понял, Косой. Обещаю.
И тишина вновь наполнила лачугу. Но на самом деле это молчание было насыщенным. В нём жила странная связь двух людей, которые называли себя просто – напарниками. Хотя каждый понимал: за этим названием пряталось нечто более хрупкое и важное, чем сговор ради выживания.
Их история начиналась, как и многие здесь – со страха, случайности и боли. Несколько лет назад они даже не знали друг о друге. Мальчишка – брошенный и избитый, Ярослав – одинокий и угрюмый. А потом… случилось то, что нельзя забыть. Взял и принял решение – защищать. Потому что Лёшка случайно узнал нечто, чего знать не должен был. И потому, что сам Ярослав страдал от головной боли, порой такой сильной, что по ночам ему требовалась охрана – кто-то, кто поднимет тревогу, если рядом появится враг.
Тогда прямо и сказал ему: "Ты со мной, пока выгодно. Ты сторожишь ночью – то кормлю днём. Мы не друзья. Мы – сделка".
И всё же, с тех пор прошло слишком много вечеров у одного очага, слишком много выстраданных дней. Чёрт возьми, даже привычки стали одинаковыми. И было ли это до сих пор просто взаимовыгодным союзом?.. Нет. Что-то изменилось. Хотя и не говорили об этом вслух.
На улице ветер завыл громче. Лёха, свернувшись в одеяле, бросил взгляд на спящего Ярослава. Его лицо – суровое, обветренное, с лёгкими морщинами у рта – сейчас казалось почти мирным.
- Он спас меня. Пусть и не признаёт этого. Но я это знаю, – подумал Лёха.
Он и сам был умён, сообразителен, особенно снаружи, в городе или на тропе. Но только рядом с Косым становился тише, осторожнее. Почти как младший брат рядом с старшим. Почти.
Ярослав же, хотя и лежал с закрытыми глазами, не спал совсем. Он наблюдал. Прислушивался к себе. К тем переменам, что уже давно свербили где-то в глубине его разума.
Сегодня он задержался на охоте дольше обычного. Ему нужно было проверить – не повторится ли опять это странное состояние, которое он сам называл помутнением. Не придёт ли вновь та пугающая, вязкая тьма, которая застилала разум, делала движения чужими, мысли – путаными?