Но на этот раз – ничего. Ни волн, ни боли, ни чёрного тумана в голове.
Возможно, болезнь ушла. Или притихла. А может… что-то другое теперь заняло её место.
Он не знал.
Но был почти уверен: тот таинственный внутренний дворец, что являлся ему во сне, всегда исчезал именно в те моменты, когда ум его был затуманен. И теперь, когда разум очистился, что-то подсказывало: дворец скоро вернётся. Или откроется по-настоящему.
Косой ворочался во сне. Где-то в глубине сознания, за пеленой тьмы и тревожных ощущений, он пытался разглядеть тот самый дворец – место, что мерцало в его мыслях, как мираж в пустыне. Что-то было там. Что-то важное. И, возможно, опасное.
В это время Лёха, не в силах сомкнуть глаз, поднял с пола костяной нож – самодельное оружие, вырезанное из лопатки дикого оленя, – и устроился у входа в лачугу. Занавеска из старого мешковины покачивалась под редкими порывами ветра. Осенний воздух уже нёс в себе запахи сырой листвы и близкой стужи.
Дождь, шедший без перерыва почти весь вечер, наконец утих. Осталась лишь тишина, наполненная звуками капель, что стекали с крыши и падали на грязный дворик.
Вдруг тишину нарушили шаги – осторожные, пружинистые, но всё равно заметные. Сырой глиняный грунт издавал хлюпающий, предательски скользкий звук под ногами.
Кто-то приблизился к лачуге. Мешковина зашевелилась, и чей-то силуэт поднял край занавески. В тот же миг костяной нож Лёни оказался прижатым к шее незваного гостя – точнее, гостьи. Как выяснилось почти сразу.
- Ты всё такой же дерзкий, Лёшка, – с усмешкой произнесла она, даже не вздрогнув.
На пороге стояла молодая женщина – тонкая фигура, лицо с ярко выраженными чертами, чуть простуженный голос. Её звали Лариса Юдина, хотя большинство в округе звали её просто Савкой или старшей сестрой Ольгой.
Лёха хмуро прищурился.
- Это вы, тётя Оля…. А я уж думал, очередные странники. – Он не убрал нож, но рука чуть дрогнула. – Чего вам?
- Услышала, что Косой вернулся, вот и зашла…, – Она улыбнулась, но как-то вымученно, будто это было не первой причиной её визита. – Он как, в порядке?
- Спит, – коротко ответил Лёха. – Если хотите передать что-то – скажите мне. Я уж как-нибудь запомню.
Юдина на миг замялась. Что-то в её лице дрогнуло – грусть, тревога, может, даже раздражение.
- Он… не ранен? Там, в пустоши?
- Воробей клюнул, – пожал плечами Лёшка, — но вы ведь знаете, он не из тех, кого можно сломать. И, если уж на то пошло, – мальчишка склонил голову набок, прищурившись, – вы на восемь лет старше его. Никак не похоже, что вы просто соседка, переживающая за здоровье.
Лариска вздохнула. С её губ сорвался лёгкий смешок, будто она только что узнала у этого подростка больше, чем хотела бы.
- Дерзкий ты, Лёшка. Я ж считаю тебя своим вторым младшим братом, а ты мне нож к горлу. Вот как теперь с вами, мужиками, а?
Она потянулась к сумке – Лёха мгновенно напрягся, но женщина вытащила лишь скрученную самокрутку и зажигалку. Обычную, но с характерным логотипом угольной шахты – вещь, которую редко встретишь у обычных жителей.
Вид у сигареты был специфический: такие обычно выдавали там же на шахтах и прочих объектах, где условия работы были сродни аду. Говорили, что сигареты эти – с добавками. Что вызывают привыкание сильнее голода. За них многие шли в такие места работать – не за пайку, не за крышу, а за дозу.
И всё же Юдина не походила на шахтёрку. Ни руками, ни походкой, ни по запаху.
Она закурила, сделала пару медленных затяжек, стоя у входа. Лёха молча наблюдал, не убирая ножа.
- Странная она... Зачем пришла? Не к Ярославу же, просто так, посреди ночи, – подумал он.
Но вслух ничего не сказал.
А Лариска смотрела куда-то в сторону, поверх головы мальчишки, будто видела совсем другой мир. И молчала.
- Эй, – вдруг прищурился Лёшка и спросил с явным подозрением, – ты что, простыла?
Юдина чуть подалась назад, как будто её ударили невидимым предметом.
- В смысле? Голос, что ли, охрип немного?
- Да нет, – ухмыльнулся Лёха и покачал головой. – Просто дым от сигареты после затяжки изо рта у тебя идёт, а из носа – ни единого клубочка. Значит, не тянешь по-настоящему.
Лариса на миг опешила. Глаза её округлились – то ли от удивления, то ли от внезапного ощущения, что этот паренёк её на дух не переносит.
- Ладно, пойду я, – сухо сказала она и поправила сумку на плече. – Когда Косой проснётся, передай, что заходила.