Первая заговорила высокая девочка, Лидка Ли, дочь того самого старика Ли, корейца, что держал лавку с крупами и сушёной рыбой:
- Лёш, передай своему брату, чтоб прекратил нас допоздна в школе мариновать. Хочется же пожить немного!
- Точно! – подхватил пухлый сынок старика Вана, вечно с соплями и яблоком в кармане. – Мы теперь вообще играть не успеваем! Только учёба да учёба. Он же нас допоздна мурыжит!
Лёшка зажмурился. Вот оно, проклятье родства с Ярославом Косым. И дома достаётся, и в школе. Как между двумя жерновами – ни вздохнуть, ни отдышаться.
Он развёл руками и с обречённым видом сказал:
- Не знаю, поможет ли моё слово, – осторожно начал Проныра, – но разве брат уже не перестал вас допоздна задерживать?
Класс тут же зашумел. Недовольство повисло в воздухе, как грозовая туча. Лидка Ли, высокая и резкая девица, скривилась в кривой усмешке:
- А кто бы сомневался! Конечно, защитничек…. Твой брат, что ли, зарплату тут получает? Говорят, у вас в доме с деньгами всё в порядке, так на кой чёрт он так рвётся всем мозги вправлять? Что, метит на место учителя? Он ведь даже не настоящий педагог – так, подменный! А командует, будто директор…
- Ай! – Лидка вдруг вскрикнула и отпрянула назад.
Лёшка, в полном молчании, встал с места и пнул её в бедро. Пусть без особой силы, но жест был ясен. В классе повисла тишина, в которой звенело недоумение. Он даже не закричал, не вспылил – просто произнёс хмуро и твёрдо:
- Мой брат учит нас тому, что может однажды спасти тебе шкуру. Если ты этого не ценишь – твоё дело. Но зачем гнать чушь за его спиной? Снова услышу подобное – не обижайся потом.
Никто не ожидал от Лёшки такого. Пусть ему и четырнадцать стукнуло, а Лидке уже шестнадцать, силы у неё побольше, да и характер покруче. Но в тот миг, несмотря на их равный рост, она вдруг выглядела на голову ниже.
Лёшка в прошлом уже говорил, что Лидка – рослая девица, когда старик Ван пытался сватать её Ярославу Косому. И не соврал.
Но сейчас, когда одноклассники смотрели на Лёшку, они будто видели перед собой младшую копию самого Косого. Та же внутренняя жёсткость, та же угрюмость, тот же взгляд, от которого мороз по коже.
Хотя внешне Лёшка и мягче, и лицо у него не такое угловатое, как у Ярослава, но стоило кому-то задеть брата – и весь его характер разворачивался в полный рост.
Лидка хотела уже было вскочить и показать ему, кто в классе старший, но, встретившись с его взглядом, передумала. Только буркнула сквозь зубы:
- Да я ничего такого не говорила. Просто высказалась, как есть.
Лёшка сглотнул и опустился обратно на стул. Внутри всё кипело. Ведь на самом деле он сам был первым, кто хотел, чтобы брат перестал мучить класс допоздна! Но вот когда начинают поливать Ярослава грязью – тут уж терпения не хватает.
В этот момент в класс зашёл учитель – строгий, всегда подтянутый господин, тот самый. Шёл он с руками за спиной и взглядом, способным заглушить любую болтовню.
- А ну, по местам, живо! Готовимся к уроку! – глухо бросил он.
Все моментально расселись по партам, вытянув спины. Вне школы Учитель слыл человеком добрым и рассудительным, но стоило ему взять в руки мел, как он превращался в сурового гвардейца знаний.
Сын старика Вана, сел обратно рядом с Лёшкой и косился на него искоса. Вид у Лёшки всё ещё был мрачный, как у человека, которого окатили ушатом холодной воды.
Ван, желая как-то разрядить обстановку, зашептал:
- Слушай, мне вчера приснилось, что батя притащил домой мачеху, а она меня шпыняет, как проклятая….
Лёшка покосился на него, но губы его дрогнули.
- Ничего страшного. Во сне ведь всегда наоборот бывает, – буркнул он.
- Серьёзно?! – просиял толстяк.
- Ага, – кивнул Проныра. – Надейся.
Лёшка на секунду задумался, слегка прищурив глаза, словно примеривался, а потом нехотя буркнул:
- Да может, он тебе вместо мачехи отчима найдёт.
Толстяк застыл с раскрытым ртом. Мысль явно вошла в его детскую голову, как гвоздь в сухую доску – крепко и глубоко.
***
Тем же вечером, когда тень уже ползла по дворам, а в клинике уютно потрескивали дрова в буржуйке, Косой с бандой устроились ужинать. Лариска разложила миски с кашей и овощами, Лёшка сидел рядом, грыз морковку. После ужина Ярослав собирался нагнать школьную программу, которую Лёшка прохлопал за день, но планы внезапно пошли прахом.
В дверь, как буря, ворвался старик Ван, а за ним, всхлипывая, плёлся его зарёванный сын – толстяк. Глаза красные, нос потёк, лицо перекошено от обиды.
- Косой! Выходи, зараза! – рявкнул старик с такой злостью, будто Ярослав его дом спалил.
Тот замер с ложкой риса в руке, недоумённо поднял бровь:
- Ты чего орёшь, как на базаре? Что случилось?
- Ты лучше у своего подопечного спроси, что он моему пацану сказал! Этот бедолага с порога домой забежал и с порога – в рев! Всю дорогу хныкал! А теперь, чтоб ты знал, рыдает так, будто мать похоронил!
Ярослав перевёл взгляд на Лёшку, который, как ни в чём не бывало, сидел на стуле, закинув одну ногу на другую и ковырял в зубах щепкой. Без всякого стеснения парень ответил:
- Я просто сказал ему, что, может, старик Ван и найдёт ему не мачеху, а отчима.
Наступила такая тишина, что в ней можно было услышать, как на улице за окном прошмыгнула крыса.
Ярослав ошалело посмотрел на Лёшку, затем на толстяка, который тут же разразился ещё более громкими рыданиями. Лицо у него скривилось, как у ребёнка, которому сказали, что Новый год отменили.
- Ну, Лёшка, ты, конечно, загнул…, – пробормотал Ярослав, положив ложку. Он встал и подошёл к рыдающему Вану младшему:
- Эй, ну не реви! Всё в порядке. Никакого тебе отчима! Если уж твой батя и женится, то на тётке какой, так что максимум – мачеха. А мачеха – это ещё куда ни шло.
- Но мне ни мачеха, ни отчим не нужны! – прорыдал толстяк с таким отчаянием, что даже Лариска на кухне прыснула со смеху.
Старик Ван побагровел от злости, засучил рукава и рявкнул:
- Благодарю тебя, Косой! Спасибо тебе огромное, что так понятно объяснил моему сыну всю глубину семейной жизни!
"Благодарность получена: +1"
У Ярослава аж глаза загорелись. Он почувствовал это на подсознательном уровне – ещё один жетон благодарности!
- Хм…, – тихо пробормотал он себе под нос. – Ну и чёрт с ним. Главное, работает!
Хотя способ был, мягко говоря, нестандартный, но жетон – есть жетон. Это уже одиннадцатый. И каждый новый приближал его к чему-то большему… как будто где-то впереди, за поворотом, приоткрывалась невидимая дверь – и за ней было кое-что гораздо интереснее, чем просто лекарства и бинты.
Старик Ван, уже было собиравшийся хлопнуть дверью, вдруг словно споткнулся о какую-то мысль в своей голове. Морщинистое лицо помрачнело, гнев потух, и он сдвинул брови, понизив голос до полу-шёпота:
- Слушай, Косой – Вчера наш городской управляющий – нечаянно проболтался. Что-то неладное творится в других крепостях. И, похоже, то же самое начинает происходить и у нас, в Крепости 334.
Ярослав насторожился, убрал миску с остатками ужина и уставился на Вана:
- Конкретнее можно?
- Да чёрт его знает…, – буркнул старик, почесав щёку. – Сам управляющий, видно, толком ничего не знает. Только слухи ходят. Но если что ещё услышу – первым тебе скажу. Ты только держи ухо востро, Ярослав. Такие "странности" в наше время – как предвестие беды. Ничего хорошего они не сулят, уж поверь.
Пробормотав это, старик натянул кепку, словно броню, и, не попрощавшись, вышел, захлопнув за собой дверь.
Как только шаги Вана стихли, Лёшка Проныра, развалившийся на кушетке, поднял голову и хмуро спросил:
- Косой, а что он имел в виду: "ничего хорошего не бывает от странных событий"?
Ярослав задумчиво потёр пальцем подбородок. В его взгляде появилось что-то тяжёлое, как будто внутри него открылась старая, знакомая трещина.