Вплоть до второй половины XVII века все население Орла состояло исключительно из служилых людей, что накладывало свой отпечаток на образ городской жизни, не многим отличавшийся от гарнизонного. Влияние вековой войны с татарами на жизнь и быт постоянно давало о себе знать, особенно в летние месяцы, бывшие особенно тревожными, когда резко увеличивалось число караулов и сторож, а в город приходили из Москвы традиционные указные грамоты с требованием жить «с великим бережением и остережением» и немедленно сообщать о всех «татарских вестях». Во время особо крупных татарских набегов население города увеличивалось в несколько раз за счет беженцев-крестьян из уезда, заполнявших с семьями осадные дворы своих хозяев - орловских дворян и детей боярских, ставивших шалаши и рывших ямы на городских пустырях и выгонах. Война давала о себе знать свежими могилами у приходских церквей, израненными служилыми людьми, возвращавшимися с боев и стычек и пригонявших отбитых полонянников и татарских «языков», а также нечаянной радостью, когда кто-то из орлян, попавший в татарский плен, измученный и оборванный, зачастую через несколько лет бежавший или выкупленный из полона, возвращался домой. Рассказы и пересуды о войне, битвах и военных приключениях являлись одной из главных тем в городском фольклоре. За дальностью лет сведения о многих событиях и героях этого времени утеряны, но несколько происшествий, отображенных в сохранившихся бумагах Разрядного приказа, позволяют нам представить суровые будни степной границы. Вот несколько наиболее типичных историй.
В сентябре 1637 года воевода Борис Колтовский послал на сторожу в Луковец двоих детей боярских - Богдана Трещевского и Савву Микитина. Луковский брод на реке Сосне был одной из излюбленных переправ татар, и сторожи на нем выставлялись начиная со второй половины XVI века. Но не доезжая Луковца, Трещевский и Никитин наткнулись на татарский отряд. Сперва они пытались ускакать, но потом, поняв, что на измученных конях далеко не уйдешь, повернули и приняли бой. Он оказался коротким - служилых истыкали стрелами и сбросили с коней. Богдана Трещевского стрелой ранило в левую руку, а его товарищ получил сразу две стрелы - в правую лопатку и левую руку. По-видимому, крымцы умышленно щадили своих противников, стараясь не нанести им серьезных ран - за молодых и здоровых мужчин можно было выручить неплохую цену на рабовладельческих рынках Гезлева (Евпатории) и Кафы (Феодосии). Но даже будучи ранеными, Трещевский и Микитин по дороге сумели бежать из плена и добраться до Орла. Оправившись от ран, они подали челобитную на царское имя с просьбой о выдаче им пожалования за раны (2). Согласно существовавшему в то время положению, каждому, кто получил ранение или увечье на государевой службе, выдавали в качестве компенсации денежное или иное жалованье, к примеру - штуку «сукна доброго». Увечье и, как следствие, пожалование можно было получить не только на ратной службе - в 1669 году денежную компенсацию получил плотник Прокофий Ерофеев, сильно разбившийся при строительстве башни в Кромской крепости. Ему выплатили два рубля - на эту сумму в XVII веке можно было поставить дом, а также пожаловали штуку сукна (3). Надо полагать, что жалование получили и Трещевский с Микитиным. Особыми наградами отмечался «язычный привод» (взятие пленных), доставка победного донесения - так называемый «сеунч», и личная отвага в бою.
Отписка воеводы Ивана Турского сохранила имя юного сына боярского Мики* Боркалова, отличившегося во время обороны Новосиля в 1639 году. Мика участвовал в бою с татарами, смело рубился с ними и сумел убить двоих крымцев. Но и ему досталось. Татары сбили сына боярского с коня, а один из них рассек саблей Боркалову бровь. Воевода отписал о его подвиге в Разряд, где внесли запись о службе Мики Боркалова в послужной список и отпустил его в Москву для получения награды (4).
-
* По-видимому, молодого человека звали Микифор, но по молодости в отписке дается уменьшительная форма его имени.
-
Русская женская одежда.XVII век:
А- женщина в летнике;
Б- в телогрее;
В- в накладной шубке;
Г- в опашне;
Д- девушка в короткой шубе.
-
Русские костюмы серединыXVII века.
Западноевропейская гравюра по рисунку
А. Олеария.
-
Во время своих набегов татары угоняли в полон сотни, а иногда во время особо удачных нападений - тысячи русских людей, попадавших затем на рабовладельческие рынки Крыма и Турции. Некоторых из них, кого не успевали продать, выкупали на свои средства родные и близкие, других выкупали на так называемые «полоняничные деньги», собиравшиеся правительством в качестве налога, но это была капля в море, многие попадали на чужбину навсегда. Отдельные полонянники бежали из плена, на Русь ежегодно возвращались, иногда через многие годы, десятки, а может быть и сотни некогда угнанных в полон людей. Жизнь и приключения многих из них могли бы составить фабулу увлекательнейшего романа, но, к сожалению, сухие строки воеводских отписок оставляют в стороне все подробности подобных «одиссей».
В отписке ливенского воеводы Дмитрия Колтовского рассказано о троих таких страдальцах - детях боярских Луке Плохом, Игнате Бохтиярове и казаке Сеньке Тотаренкове. Они израненными попали в полон в 1632 году после трагического для ливенцев боя в Савинской дубраве, где погиб отряд головы Василия Гринева. Татары угнали их в Крым и на одном из рабовладельческих рынков продали пленников в Турцию. Служилым удалось сбежать в Персию, откуда они добрались до калмыков на Терек, а оттуда уже рукой подать было до Русской земли - Астрахани. В январе 1638 года они доплелись до Ливен и подали челобитную о пожаловании их за «полонное терпение». Прошение было удовлетворено, и вскоре ливенский воевода отпустил их на Москву для получения государева жалованья (5).
На Русь выходили даже женщины с детьми. Иногда это были уже татарчата - дети русских полонянниц и татар. Так, в 1644 году русскому дозору сдался татарин, оказавшийся сыном такой полонянки. Перед смертью она велела ему вернуться на родину, что он и исполнил, присоединившись к отряду татар, отправлявшемуся в очередной набег. Перебежчик сообщил ценные сведения о положении и междоусобице в Крыму и о намерениях татар.
Тяжелые испытания выпали на долю двух детей одной такой полонянки. Их мать, уроженка Новосильского уезда, была угнана в полон татарами и от своего хозяина прижила двух сыновей. Во время нападения казаков на Азов женщина с детьми бежала на Русь, но не вынесла тягот и опасностей пути и скончалась по дороге, завещав детям дойти до Новосиля и найти там единственного родного человека - своего дядю. Испытав массу лишений, дети при помощи казаков добрались до Новосиля, но встреча оказалась совсем нерадостной. Дядя оказался человеком корыстным и недобрым, закабалив своих племянников. И дети из одного ярма попали в другое. Старшему из мальчиков - Торке, по-видимому, не без помощи добрых людей, удалось составить и отправить в Москву челобитную, в которой он рассказал о своих с братом злоключениях. Его прошение было рассмотрено, и в Новосиль была отправлена указная грамота о их немедленном освобождении.