-
Начиная с середины XVII века Орел и уезд избавляются от непосредственной угрозы татарских набегов, несмотря на то, что орловские служилые в составе Белгородского полка участвуют во всех войнах, которые ведет Россия в это время (русско-польская война 1654-1667, Чигиринские походы 1677-1678), перипетии военного времени обходят город далеко стороной, и Орел постепенно все более и более переходит к мирной жизни. Надо сказать, что в Орле, как и в любом другом небольшом городе с достаточно однообразным и монотонным образом жизни, всякий ничтожный случай или происшествие немедленно обрастали разного рода слухами и домыслами и могли месяцами служить нескончаемой темой для разговоров и пересудов. А такие происшествия, как находка стрелецкими детьми Истраткой Пирожниковым, Исайкой Даниным и Игнашкой Лариным клада, или обивка соседями яблок и потолока конопли у стольника Ожилина, не говоря уже о стрельбе из пистолей в потолок, которую драгуны как-то устроили в Георгиевской церкви, могли нескончаемо долго будоражить город. Каждый подобный случай мог бы составить отдельную главу в этой книге, но автор вынужден оставить их в стороне, дабы не отходить от основной линии повествования, ибо количество бытовых дел, отражающих различные стороны жизни и быта орлян, кромлян, болховитян, новосильцев и ливенцев в XVII веке, сохранившихся в бумагах Разрядного приказа, весьма велико и может послужить основой для отдельной книги.
Особое место в жизни горожан занимали праздники, прерывавшие унылую череду будней, заполненных заботами о хлебе насущном. Из них особенно любимыми были весенние праздники: Масленица, Вербное Воскресенье и, конечно же, Пасха. Они отмечались по впей Руси, погружая города и села на несколько дней в атмосферу праздничного настроения, торжественных крестных ходов, гулянки и веселья. Особым великолепием отличалось празднование Вербного Воскресенья - праздника Входа Иисуса Христа в Иерусалим. Оно начиналось с праздничной обедни в городском Рождество-Богородичном соборе, после которой крестный ход, возглавляемый духовенством, в сопровождении толп народа направлялся в Богоявленскую церковь. Обычно впереди «на очень большой и широкой, но весьма низкой телеге, везли дерево, на котором было нацеплено много яблоков, фиг и изюму. На дереве сидели 4 мальчика в белых сорочках, певшие «Осанна». За ними следовали многочисленные священники в белых ризах и богато украшенном богослужебном одеянии. Они несли хоругви, кресты и иконы на длинных палках и пели в один голос. У некоторых были в руках кадильницы, которыми они кадили в сторону народа. За ними двигались знатнейшие местные землевладельцы - князья и бояре, дворяне, купцы и прочий люд. По традиции во время шествия надо было держать в руках пальмовую ветвь, но поскольку пальмы на Руси не произрастали, их заменяли веточками вербы. Воевода, поддерживаемый под руки дворянами или родственниками, вел под уздцы белого коня, покрытого сукном,* на котором бочком сидел богато одетый священник, крестом благословлявший толпившийся народ, низко кланявшийся и крестившийся. Лошади для придания ей сходства с ослом были приделаны длинные тряпичные уши.** Поскольку Орел в то время не являлся центром епархии, то, надо полагать, на «осляти» восседал либо соборный протопоп или благочинный, управлявший церковным сороком*** либо игумен Богоявленского монастыря. В крупных городах на коне ехал обычно епископ, а в Москве - сам патриарх. Перед процессией шли одетые в красное мальчики, устилавшие землю цветными платами, по которым ступали воевода и ведомый им конь со священником (6).****
-
-
-
Особым веселием отличалась Пасха - Воскресение Христово, знаменовавшая также окончание долгого и изнурительного зимнего поста. На этот праздник все запасались вареными крашеными яйцами, а по улицам сновали многочисленные продавцы яиц. Встречаясь на улице, горожане обменивались расписными яичками и поцелуем в уста, восклицая: «Христос воскресе!» - «Воистину воскресе!» В этот день разница в сословном и имущественном положении не играла никакой роли, никто не имел права отказать другому в поцелуе и крашеном яичке, равно как и не принять их от кого-либо другого, хотя несомненно многим приходилось преступать при этом через собственное чванство и спесь. Особенно доставалось местным красавицам» а их мамкам и нянькам приходилось здорово стараться, дабы оттереть молодых нахалов, толпой желавших вручить милой любовно разрисованное яичко и получить поцелуй из нежных уст.
-
Яркие и праздничные пасхальные торжества привлекали внимание и нашли свое отражение в записках и рисунках многих иностранных путешественников. Вот как изображено празднование Пасхи в дневнике архимандрита Павла Алеппского, наблюдавшего его в Болхове в 1656 году: «На этой (пасхальной. - В. Н.) неделе никто не путешествует и никуда не ездит, но все занимаются в своих домах едой и питьем и предаются безмятежному покою и посещению церковных служб. Начиная с воскресения до конца недели священники в фелонях, с хоругвями и с крестами в руках, в сопровождении своих товарищей или учеников (причта. - В. Н.), которые несут икону Воскресения, храмовую икону и Евангелие, обходят своих прихожан, поя «Христос воскресе». Войдя в дом, священник читает Евангелие на Пасху и произносит ектенью, в коей поминает имена всех обитателей дома, затем говорит многолетие Царю и патриарху и заключает службу, троекратно повторяя: «Христос воскресе». Ему дают денег и провожают до дверей, а потом все предаются чрезвычайной радости и веселью. Когда процессия проходит мимо церкви, мальчики этого прихода звонят в колокола, ибо удовольствие и занятие мальчиков на этой неделе - звонить безпрестанно в колокола» (7).
Празднование сопровождалось посещением добрых друзей и родственников, а также казенных кабаков, что сопровождалось обильными возлияниями, зачастую переходившими в повальное пьянство. Желанному гостю по традиции наливали «в почесть». Отказаться пить «в честь» было нельзя, хозяин мог смертельно обидеться - чем больше подносили, тем больше чести, поэтому часто дорогой гость падал под стол. Высшим признаком дружбы и доверия, которого удостаивались немногие, было разрешение поцеловать жену хозяина. С пиршества расходились с помощью слуг и друзей - большинство гостей к тому времени обычно не держались на ногах и не вязали лыка. На улицах можно было встретить пьяного дворянина или даже боярина, свалившегося с коня или вывалившегося из саней. Про простой люд лучше и не говорить. Поэтому родственники старались прислать телегу или сани, дабы развезти гуляк по домам, поскольку нередки были случаи, когда пьяных, лежавших на улицах, грабили и раздевали (8).