Как современник и боец, Ценский хочет идти бок о бок с молодыми строителями новой жизни, волнением которой он охвачен по-юношески горячо; его сердцу знакомы и тревоги и радости грядущего, завтрашний день Отчизны, в величие и торжество которого он так верит. Вера в светлое будущее рождается в нем из веры в неистребимую силу и гений своего народа, который выстоял перед многими ураганами истории, одолел всех врагов, пришедших с мечом на его землю.
Народ-силач отбросил их ораву,
Идет, как шел, к намеченной мечте.
И пусть оттуда, изо мглы тумана,
Ему грозят кровавою войной, —
Земля, которая не меньше океана,
С ним встанет рядом на последний бой!
(«Русскому народу»)
Этот внутренний пламень, жар души, как говорил сам поэт, страстная прямота русского характера видны в каждой строке его лучших стихов. Какой чистотою чувств и цельностью характера звучат похожие на девиз строки:
Так живи, чтоб жалости
Не возбудить ни в ком.
Чтобы приступ усталости
Был тебе не знаком.
Чтоб подальше, сторонкою
Обошла тебя хворь.
Песню петь — только звонкую,
Спорить — яростно спорь.
Закали себя смолоду
И не прячься ты в тень,
Если даже от голоду
Туго стянешь ремень…
(«Так живи»)
В этих словах, упругих, простых и точных, — весь Сергеев-Ценский, художник и гражданин. Он понимал, что стихи его не понравятся стилягам от поэзии, что в лучшем случае их сочтут старомодными. 3 января 1953 года он записал в «Дневнике поэта»:
НЕПОЭТУ
Ты думаешь, что рифмовать строку
И рвать ее в клочки — поэзия? Напрасно!
Поэзия не то… Есть «Слово о полку» —
Лет восемьсот живет, и как оно прекрасно!
Поэзия — в чем ум и глубина,
Чем восторгаются, что мощно всех волнует.
Что просветляет жизнь, как солнца луч, до дна,
А у тебя она и не ночует!
Вспомним, когда-то Маяковский говорил о своей поэзии:
Знаю,
лирик
скривится горько,
Критик
ринется
хлыстиком выстегать:
— А где ж душа?!
Да это ж —
риторика!
Поэзия где ж?
Одна публицистика!!
О таких критиках Сергей Николаевич писал в «Дневнике поэта»:
«Тащить и не пущать» — твое предназначенье,
Но почему ж ты в критики попал?
Тебе бы дать шинель, свисток, вооруженье,
А критика — совсем не твой квартал.
Белинский критик был! Он понимал искусство!
Он соплеменник был всем истинным творцам.
И светлый ум имел, и сколько было чувства!
Ты ж… не Белинский, нет, — сознайся в этом сам.
(«Некритику»)
Эти строки относятся к 1953 году. А 10 августа 1955 года он опять возвращается к той, по словам Е. Петрова, грубой и вульгарной критике, которая только портила художнику жизнь. В «Дневнике поэта» мы находим восемь строк:
Если ты атлет, то гири поднимай,
Если ты бегун, то бегай без оглядки,
Если ты вратарь, мячи не пропускай,
Если ты влюблен, люби во все лопатки;
Ну, а если книг читать ты не привык,
Если пить и жрать — одна твоя отрада,
То какого ж черта, скажем напрямик,
Учишь ты меня, как мне писать их надо.
Как писатель, он знал себе цену и шел в литературе своей дорогой. Он не мог покривить душой ни в своем творчестве, ни в жизни: за это его любили и уважали. Очень справедливы его слова о себе самом, датированные 25 мая 1954 года:
Ни из кого и никогда
Не создавал себе кумира,
Спины не гнул пред сильным мира
И дня не прожил без труда.
Когда наши недруги за рубежом на всех перекрестках шумели о «свободе творчества», о том, что якобы советские писатели лишены такой свободы, Сергей Николаевич записал в «Дневник поэта»:
Я свободней себя никого не видал,
Никогда не сидел под замком,
И цепей я не рвал: не слыхал я о том,
Кто бы в цепи меня заковал!
Вон орел надо мною кружит в вышине,
Смотрит, жив ли, кто песней богат…
Жив пока еще, жив! Вольно дышится мне!
Шлю привет тебе, младший мой брат!
(«Орлу надо мною»)