В том же 1912 году Ценский написал поэму «Недра» и рассказы «Ближний» и «Около моря». А несколько раньше, в ноябре 1911 года, в Петербурге им была написана поэма «Неторопливое солнце».
Человек удивительной работоспособности, он и работал постоянно; он отдыхал с карандашом и толстой тетрадью в руках. И пока, «отдыхая», писал «Около моря», «Ближнего» и «Недра», созревал сюжет второй книги эпопеи. Нужно было показать в самых глубинах те общественные силы нации, которым судьба поручила преобразить Россию. Пожалуй, больше интуитивно, чем сознательно, чутким сердцем художника Сергеев-Ценский угадывал эти силы в рабочем классе. Потому-то и его чуть ли не первый рассказ — «Колокольчик» — написан о рабочих. Именно жизни рабочего класса он решает посвятить вторую книгу эпопеи. И не случайно выбор падал на шахтеров, труд которых был наиболее тяжким, людей, которые подвергались самой жестокой, нечеловеческой эксплуатации. В памяти писателя продолжал жить, шлифовался, открывая все новые грани свои, эпизод, услышанный в вагоне по дороге в Сибирь: о том, как горный инженер решил застрелиться, да не успел, потому что был злонамеренно убит подчиненным ему рабочим-горняком.
Возникало много вопросов, в догадках были ответы: почему инженер решил застрелиться? (От хорошей жизни такого не бывает.) Почему и за что убил его рабочий?..
Крестьяне убивали помещиков-тиранов — подобных фактов у писателя было достаточно. Он знал, что рабочие могли утопить в омуте колокольчик, сломать машину, выругать мастера, реже — поднять руку на хозяина фабрики. Причина одна и та же: «лопнуло терпение», естественная реакция на произвол, беззаконие и насилие. Но в данном случае, по словам рассказчика, убитый инженер не был тираном, а, напротив, был человеком справедливым.
Так в чем же дело?.. А что, если рабочий не убивает, а только ранит инженера, спасая ему, таким образом, совершенно случайно жизнь? Из такой завязки можно развернуть острый сюжет. Но для этого надо хорошо знать жизнь шахтеров: и рядовых рабочих, и инженеров, и хозяев шахт. Бывать же на шахтах и рудниках до сих пор писателю не приходилось.
Зимой 1913 года, пока шло обдумывание темы романа, в Алуште Сергей Николаевич написал повесть «Лерик», а ближе к весне решил поехать на шахты, посмотреть жизнь и труд шахтеров. Словом, писатель решил пожить среди своих будущих героев. Несколько раньше он купил специальные книги по горному делу и добросовестно изучил их.
Донбасс от Крыма недалеко, и Сергей Николаевич поехал сначала в Макеевку. Прямо с вокзала, полный творческого энтузиазма и самых радужных надежд, он направился в шахтоуправление. Вошел в кабинет управляющего, представился, рассказал коротко о цели своего визита, о том, что он хотел бы спуститься в шахту, посмотреть, и вдруг в ответ услышал категорическое:
— Нельзя!.. Не можем разрешить.
Он еще не верил своим ушам, думал, что произошло какое-то недоразумение, что его не поняли.
— Нельзя? — удивленно протянул Сергей Николаевич. — А, собственно, почему? По какой причине?
— Такой порядок, — был холодный ответ.
— Кем он установлен, скажите, пожалуйста, кто может его нарушить или изменить, этот по-ря-док? — настаивал писатель.
— Только компания.
— А где можно видеть эту самую компанию?
— В Бельгии, господин писатель, и во Франции. Владельцы шахт — иностранные компании. Здесь Париж и Брюссель устанавливают законы.
Это было для Ценского как гром в январе. По тону управляющего он понял: спорить и шуметь бесполезно, здесь свои порядки и законы, вернее — никаких законов и порядков нет, а есть произвол хозяев.
Расстроенный и несколько растерянный вышел он на улицу, соображая, как ему быть: куда теперь податься и что делать? Неожиданно услыхал:
— Сергей Николаевич!.. Вы что это к нам? По какому случаю?
Навстречу шел знакомый еще по Глуховскому институту учитель. Сергей Николаевич рассказал о своей неудаче.
— Э-э-э, наивный вы человек, Сергей Николаевич. Это ж тюрьма, подземный затвор, — заговорил учитель. — Они, эти бельгийцы, пуще всего оберегают тайны своих подземных «дворцов» от глаза общественности. Там же такое творится — мороз по коже… А вы еще небось сказали, что писать будете?
— Ну, не совсем так прямо, — отвечал Сергей Николаевич.
— Да разве они не понимают! Писатель хочет посмотреть труд этих несчастных. Зачем? Ради праздного любопытства? Конечно, писать будет. А если правду всю описать, как она есть, так бумага не выдержит… крови и слез.
Молча, оглушенно слушал Сергеев-Ценский и потом спросил:
— Что же мне делать? Я должен, обязан видеть этот подземный ад.