Гордей. Какой сход?.. Это насчет святых сход? (К о. Сергию.) У меня жеребец Моргун издыхает, во всем Крыму другого такого нет. Какому святому молебен служить надо? Служи!
Степка (тянет его сзади за рубаху). Будет тебе. Иди домой!
Гордей. Нет. Пущай служит!.. Такого жеребца сроду ни у кого в Крыму не было, как у меня! Восемь лет, не больше, лошади, а издыхает!.. Поди, отчитай, гривастый!
О. Сергий. Ну, сход, я считаю, не состоялся.
Филат. Это как так?
О. Сергий. И ухожу я! (Идет.)
Филат. Не имеешь права. Протокол напиши!
Гордей. Пущай жеребца мово отчитает!
Федор. Что ты пристал с жеребцом? Околевает, и все. Тут дело серьезное было. А ты, к примеру, попа спугнул.
Гордей (Федору). Околевает! Старый ты черт! Такого жеребца где теперь взять?
Федор. Были бы деньги… Ишь — «старый черт!» От молодого слышу.
Филат (кричит). Товарищи!.. Постановляет сход села Бешурани: святых, какие из буржуазных классов, — долой! Согласны?
Голоса. Правильно! Долой!
Дарья. Шутоломные черти! Тю-тю.
Филат. Весь календарь перетрусили… Попу заявление такое: пущай подготовит список, кто из какого класса был.
С п и р и н. До воскресенья срок!
Голоса. Правильно! Будя… Их, святых, что ни год, болеет, а хлебушка, что ни год, менеет».
Эта маленькая сцена показательна для всей драматургии Сергеева-Ценского. В разговоре участвуют одни крестьяне (кроме попа, который написан очень выпукло). И у каждого свой голос, свои интонации, жесты, манеры.
«Не ори зря, надо вс. е толком…» Ведь такое мог сказать только спокойный, рассудительный Федор. Это его мягкие по форме, но едкие по существу слова: «Из какого звания был, к примеру (он любит «к примеру»), батюшка? Святой-то этот?» Тот же самый вопрос в устах Спирина звучит совсем по-иному: «Ну да, — из каких классов?» Федору чужда развязная грубоватость Филата, прямота и откровенность Спирина. «Святой, конечно, не из особых, можно и не звонить», — эта солдатская фраза подходит только Спирину. Филат по-другому скажет: «Чтоб даже и звону не было в этот день!» Федор ту же мысль выражает так: «Стало быть, какие ежель святые из помещиков, тех долой!»
Произнесена фраза — и мы безошибочно узнаем, кому принадлежит она. Кажется, писатель все это подслушал, записал, передал в стенографической точности. Но в том-то и секрет, что стенограмма не дала бы такого эффекта. Художник отсеял все лишнее, обобщил и заострил важное.
Потому каждая реплика предельно необходима, опустить хотя бы одну из них — значит не только нарушить композицию, но и обеднить содержание. О. Сергий, отвечая на вопрос Федора и Спирина о происхождении Сергия Радонежского, говорит:
«Сын боярина Никиты». Рассудительный Федор резюмирует: «Из дворянов, значит, из помещиков». И эта фраза убедительно свидетельствует о росте классового сознания середняцких крестьянских масс, типичным представителем которых и является Федор. Бедняк Филат, сельский активист, тот говорит резко и прямо: «Святых, какие из буржуазных классов, — долой!»
Вот он главный вопрос: какого сословия святой, из какого класса?..
Тонко раскрывается в пьесе классовая сущность религии, разоблачается неправда о якобы глубокой религиозности русского мужика.
Антирелигиозный мотив занимает в пьесе эпизодическое место в сравнении с другими поставленными писателем проблемами. Основной пафос пьесы — антивоенный. Писатель разоблачает белогвардейцев, бичует капиталистических хищников в лице купца Миши и кулака Гордея. Даже в небольшом отрывке уже ясен образ кулака-стяжателя (очень похожего на Бородаева из повести «В грозу»). Для Гордея ничего в мире не существует, кроме его жеребца. Сельский сход, который происходит возле его дома? «Какой сход?.. Это насчет святых? У меня жеребец Моргун издыхает», — говорит Гордей. А чего стоит его фраза: «Кто, ребята, кровь может кинуть? За труда я уплачу». Он весь в ней — растущий мироед.
Революционный пафос, классовая зрелость и самосознание народных масс — вот на чем сосредоточено внимание Ценского в пьесах, посвященных гражданской войне.
В разное время Сергей Николаевич написал пьесы о прошлом России — о севастопольской обороне: «Вице-адмирал Корнилов», «Малахов курган», «Хлопонины». По просьбе Центрального Театра Советской Армии в 1940 году он сделал инсценировку «Севастопольской страды». Незаконченной осталась историческая драма «Бонапарт у ворот».
В 30-е годы Ценский пишет пьесу о новых советских людях, передовиках труда — ударниках. Действие происходит на лесосплаве. Эта пьеса (без названия) недавно обнаружена в одном из московских архивов.