…Основное и главное достоинство опубликованных четырех частей — это то, что они проникнуты подлинно народным патриотизмом… Вывод о народе-герое, который делает Сергеев-Ценский, не является бездоказательным и поспешным, что было бы естественно для псевдоисторического романа…
Тут мы стоим перед совершенно исключительным явлением, в котором необходимо как можно глубже разобраться. В то время, как грубая и вульгарная критика только портила художнику жизнь, сама советская действительность, глубокая народность советской власти, воля советских народов к защите отечества и к борьбе с фашизмом вдохнули в художника новую жизнь и помогли ему создать произведение, историчность которого чрезвычайно современна… Перед нами настоящая эпопея севастопольских событий. И если это не роман, т. Миронов, то что же называется романом?»
Думается, что нет нужды комментировать статью Е. Петрова, в которой выражено мнение всех честных советских писателей, возмущенных беззастенчивым глумлением «критических комаров» над большим русским художником Сергеевым-Ценским.
Травля Сергеева-Ценского со стороны определенной группы критиков, начавшаяся еще до революции, продолжалась в наше время. Выше говорилось, с каким восторгом встретил Горький поэму в прозе «Валя», первую книгу «Преображения России». Но вот 18 ноября 1926 года в газете «Известия» появляется краткая, в пять строк, заметка-«рецензия» на это произведение. Приведем ее полностью: «Скучный, ненужный роман о скучных людях. Автор ставит своих героев вне общества, вне жизни. Это — маленькие люди с маленькими интересами, вернее, без них, они просто «прозябают» на земле. Полное отсутствие сочных мазков и живых красок. И кому только могут быть нужны подобные «произведения».
Вот и все. Вынести приговор, без мотивировок, без всяких доказательств, цинично, грубо, издевательски. Автор его не то чтобы постыдился — о стыде тут и речи быть не могло, — просто на всякий случай не рискнул поставить под этой заметкой свою фамилию, — он «скромно» ограничился инициалами «Г.К.». Этот «приговор», «исчерпывающая» оценка первой книги «Преображения России» имели очень серьезные последствия для писателя: они расценивались некоторыми издателями и редакторами как директива. Шутка ли сказать: написано со всей категоричностью — «и кому только могут быть нужны подобные «произведения»! Притом «произведения» взяты в кавычки, — критик не считает «Валю» даже за художественное произведение.
Подобные «критические» выступления не были случайными в отношении творчества Сергеева-Ценского. Одно время они носили систематический характер. В 1927 году в № 22–23 журнала «На литературном посту» была опубликована статья Ж. Эльсберга (он же Я. Эльсберг), которая называлась «Контрреволюционный аллегорический бытовизм. Творчество С. Н. Сергеева-Ценского». По существу, это не статья критика, а полицейский донос, где просто без всяких мотивировок и оснований сообщалось: «В лице С. Н. Сергеева-Ценского мы имеем писателя, являющегося выразителем обнаженно-контрреволюционных настроений».
Конечно, после таких «приговоров» нелегко было писателю издавать последующие романы эпопеи. Вторую часть «Преображения» — роман «Обреченные на гибель» долго не удавалось выпустить в свет, тот самый роман, прочитав который М. Горький «чуть не ревел от радости», роман, в котором разоблачается гниющее буржуазное декадентское искусство, настойчиво лезущее в молодую Советскую Россию.
Сергей Николаевич вынужден был просить у М. Горького защиты от произвола издателей. По поводу нежелания Госиздата опубликовать «Обреченных на гибель» Ценский писал Горькому в декабре 1926 года: «…Дело в том, что 1-ю часть (то есть «Валю». — И. Ш.) издавал один редактор, некто Николаев, а теперь там другой — некто Бескин, и насколько был любезен первый, настолько же олимпийски недосягаем и нем второй…» И дальше в этом же письме Сергей Николаевич сообщает Горькому:
«Очевидно, под влиянием Вашего мнения о моей книге в № 12 «Нов. мира» появилась статья Замошкина, который отнесся к «Преображению» вполне терпимо и даже с похвалой». Однако прошло три года, а в отношении к «Обреченным на гибель» ничего не изменилось. И тогда Сергей Николаевич телеграфировал Горькому в Москву: «Дорогой Алексей Максимович. Очень прошу содействовать выпуску моего романа «Обреченные на гибель» в МТП (Московское Товарищество Писателей. — И. Ш.), задержанного помощником Керженцева Розенталем, а также другой книги «Поэт и поэтесса», задержанной в «Федерации»…»
Вслед за этой телеграммой он послал Горькому письмо, в котором довольно подробно рассказывал о травле, «поднятой… Машбицем, Гельфондом, Эльсбергом, Розенталем и другими, которые подписываются одними буквами или не подписываются совсем, которым и самим явно стыдно за свои выпады…». Далее он писал, что критики «обвиняют меня за то, что филин у меня съел павлина (по-видимому, павлин должен был съесть филина), за то, что бывший красноармеец (в «Старом полозе») убил змею (по-видимому, змея должна была убить б. красноармейца)… В результате этой чепухи книги мои запрещены».