Толкаю локтем в горячее тело. Мычит. Просыпается.
— Чёрт! Сколько хоть времени?.. Восемь? Чёрт! Надо срочно на работу…
— Фига ли вы, Роман Вольфович, на мне лежите?
— Мы же на «ты»!
— Фига ли ты, Роман Вольфович, на мне лежишь?
— Так ты падал с кровати! Бельё шёлковое, и ты два раза брякнулся, пришлось зафиксировать…
— Креативненько!
— Я могу!
— Но сейчас-то слезть можно, я не упаду уже.
— Точно не упадёшь?
— Будьте уверены!
— Мы на «ты»!
— Слазь тогда!
Он слазит, садится на краю кровати, потягивается и будничным тоном делает распоряжения:
— В институт уж сегодня не ходи. Опохмелиться можешь в баре. В двенадцать придёт Анна Михайловна, приготовит обед и ужин — я её предупрежу о тебе, — можешь в бассейне понежиться, можешь телик посмотреть, в пять приедет Алинка, вряд ли я уже буду дома, приеду часов в семь, к ужину. Твоя задача её накормить, займитесь чем-нибудь полезным. Компьютер дозировано, и так зрения уже нет почти! Напоминаю, ты обещал с ней о матери не говорить, о болезни не выспрашивать.
— Помню.
— И ещё… ты ведь не сбежишь после вчерашнего?
— То есть вы осознаете, что повод сбежать есть?
— Мы на «ты»! Повода сбежать нет. Но ты можешь там себе что-нибудь насочинять…
— Не сбегу. Но надеюсь, что более близкого знакомства у нас не будет…
Он оглянулся на меня и провёл ладонью мне по лицу! Встал, смачно потянулся, демонстрируя мне свою скульптурную спину, и, не оглядываясь пошёл вон. Может, мне показалось, но в дверях он что-то сказал, что-то буркнул, типа:
— И не надейся!
Но на этом угарно-трезвеющее утро не окончилось. Я не мог спокойно воспринять вчерашнее представление. Начал вспоминать, составлять картинку из рассыпанной мозаики осколков сознания. Досоставлялся, составитель хренов! Обеспечил себе стояк! Обеспечил себе терзания по поводу того, что волшебные эротические сцены с Романом меня возбуждают. Обеспечил себе патологическое любопытство: а что, если… Тьфу! Тьфу! Тьфу! Не думать, не представлять, не вспоминать! В душ, в душ, в душ…
День провёл в валяниях на кровати, на диване, в кресле. Познакомился с Анной Михайловной. Налопался чудной ухи. Звонил Лапше. Врал, что нудно, скучно, так себе! Звонил Насте. Врал, что уехал домой, срочно маман вызвала, буду не скоро. Чувствую, что напряглась, не верит? М-да… Я бы тоже не поверил. Звонил Роман. Интересовался, чем я занят. Врал, что изучаю итальянский.
— Ho perso la testa per te! Sei un sogno proibito. Ti voglio.*
— Чё? Это с вами Бережковский рядом, что ли?
— Мы на «ты»!
— А чё сказал-то? Пакость какую-то? Можно ещё раз медленнее, per favore! А то произношение у вас какое-то жуткое.
Ржёт в ответ. Блин! Шарады какие-то. У меня даже словаря нет! Что-то про голову, про запреты какие-то. Полиглот треклятый! Ещё я всё-таки рассмотрел одежду, купленную Вадимом. Ничего, модненько, правда брюки узковаты. Время к пяти. Жду Алину, стоя у окна.
Белая роскошная машина (даже не знаю, что за модель!) вкатилась во двор уже почти в шесть. Алина медленно вышла из машины, обнимая пакет с какими-то вещами. Её привезла какая-то полная женщина. Наблюдаю, как эта женщина что-то строго говорит Алинке, сотрясая пальчиком. Девочка хмуро её слушает. Женщина кладёт ей руку на голову, но Алина отстраняется и гордо марширует в дом. Дамочка поджала губы, покачала головой, вытащила телефон и тут же начала ругаться с кем-то. Не прекращая разговор, махнула Матею, типа открывай ворота, села за руль и упорхнула! А я пошёл радовать ребёнка.
И действительно, когда Алина увидела меня, в её глазах тут же вспыхнул восторг, она взвизгнула, кинула пакет с вещами и захлопала в ладоши! Как приятно делать кого-то счастливым!
— Юли! Юли! Ты приехал! Ко мне? Какое счастье!
Я распахнул руки, и девочка побежала в меня, уткнулась носом в мою грудь. Она пахнет шоколадом.
— Ты ела шоколад?
— Ага.
— А как же нормальная еда?
— Это какая?
— Уха!
— Су-у-уп… — расстроенно тянет Алинка.
— Суп из рыбы моря Рун, из самого Средиземья!
— Ух ты! Надо попробовать.
И я кормил девчонку ухой, сочиняя истории о чудесных свойствах рыбы, которая, попадая к плохому человеку, становится ядовитой! И ещё у каждой рыбы есть имя, от него зависит вкус мяса. А в этой рыбине в желудке находились волшебные денежки и зёрна какао. Вкус напитка из этого какао восхитителен. А тот, кто выпьет, видит волшебные сны.
— Ух ты! Надо попробовать.
И я варю какао. На этом моменте замечаю, что в дверях стоит Роман Вольфович и с умилением смотрит на нас.
— О! Папа! Это ведь ты уговорил Юли приехать?
Он скромно пожимает плечами.
— Он, он! — отвечаю я.
— Какой ты у меня здоровский! — радуется Алинка.
— А поздороваться? А поцеловать?
Девчонка срывается и подпрыгивает на Романа.
— Тебе нужно поесть рыбу из моря Рун!
— А я не отравлюсь?
— Ты же хороший! Не отравишься.
— Ну, тогда поем.
Я делаю руки в боки и спрашиваю:
— Никого сегодня не уволили?
— Нет, — осторожно отвечает Роман.
— Ну, тогда, мыть руки и за стол!
Тот лучезарно улыбается мне и говорит:
— Ti voglio!
— Что? — вместе спросили мы с Алиной.
— Это по-средиземски: уже иду.
— Ну и произношение! — качает головой эльф.
Просто семейная идиллия: папа Рома, доча Алина… а я кто? Мама Юля? Меня перекосило. Никакой текилы больше. Никакого виски. Никакого джина, водки, рома, ликёра, пива, кваса! А то привычка квасить может перерасти в привычку целоваться с папой Ромой.
________________________
*Я потерял голову из-за тебя, ты стал моей запретной мечтой, хочу тебя (ит.).
========== Глава 5. Что за…? ==========
Этот вечер я провёл с Алинкой. Делал с ней уроки, слушал болтовню об учителях, с грустью понял, что у девчонки нет подружек в школе совсем.
— Почему? Как же без друзей?
— Да… меня нет часто, да и одноклассники все какие-то мне неинтересные! Представляешь, Сонька и Иринка уже курят! И разговоры у них все какие-то, короче… мне не интересно!
Услышав о том, что «её нет часто», скармливаю ей таблетки, две капсулы из разных баночек. Алина любовно заплела мне косичку, прицепив на хвостик девчачью заколку с цветочком и божьей коровкой. Уже перед сном валялись с Алинкой на полу и давали имена световым звёздам, что высветились у неё на потолке, придумывали необыкновенных жителей, истории далёких цивилизаций. Девочка так и заснула на полу под мои истории, засопела мне в плечо. Лежу и рассматриваю её прозрачные веки, бледную кожицу, болезненно-алые губы, скорбный ансамбль лба и бровей. Бедный ребёнок! Друзей нет! Отец вечно на работе! Мать ласки не успела дать! Любит какого-то эльфа придуманного! Ни игр нормальных, ни бегалок, ни курева втихушку, ни драк с пацанами из параллельного, ни ободранных в кровь коленок от бешеных игрищ во дворе, ни походов на речку с отцом, ни-че-го! Одни таблетки, роскошные машины, навороченные гаджеты и три языка для изучения. Хотя она, вообще-то, девочка. У них должно быть другое детство. Но всё равно, наверное, это подружки-сплетницы, куколки, наклеечки, помада втихушку, какие-то тетрадки со стишками, дискотеки! А у неё одни таблетки и ни одной подружки, кроме молчаливого эльфа на фотках.