Гачаг Наби отчетливо понимал, какие его ожидают трудности. И потом — он знал, что на карту поставлено и его доброе имя. Именно сейчас он должен показать, тот ли он настоящий мужчина, о котором говорит стоустая молва.
Конечно, он и до сих пор не раз имел случаи убедить людей, что свое имя он заработал недаром. Он не раз выходил победителем из неравных схваток с любым врагом, а когда обстоятельства складывались не в его пользу, — там он исчезал, оставив одураченного противника с носом. Он мог пройти через любое горное ущелье, где и архар не сумел бы пробраться, и птица не рискнула бы пролететь. Но сейчас — деться ему было некуда. Сырые камни домов — это не то, что каменистые склоны ущелий, где настоящий дом Гачага.
К тому же, за ним неотрывно следили глаза друзей. Он не мог не понимать, что любое проявление уныния или слабости — немедленно дали бы ядовитые ростки в душах тех, кто готов отдать за него самую жизнь. Нужно было показывать личный пример в стойкости и присутствии духа. А это было очень непросто.
При этом, необходимо было жестко держать в руках всех, кто собрался, дабы помочь ему,' Наби, сыну Ало. Потому что, стоило лишь сдать нервам одного из его соратников, стоило ему совершить жестокий или рискованный поступок — и последствия трудно было бы предсказать. Потому что тот, кто взял в руки оружие — может оказаться и борцом за правое дело, и просто разбойником. Потому и нужна была железная дисциплина. И выдержка.
Собственно, в этой ситуации выдержка была необходима каждому. И в лагере Ало-оглы, и в лагере генерал-губернатора. Даже мелочь могла повлиять на течение событий, так были натянуты у всех нервы.
Вернувшись со встречи с полковником Белобородовым, генерал-губернатор застал свою ненаглядную Клавдию Петровну около окна, приникшую к стеклу и пристально вглядывающуюся в безоблачное синее небо над Гёрусом.
Заслышав шаги мужа, княгиня Клавдия спросила, не оборачиваясь:
— Что это за птицы летают?
Взгляд старого охотника различил мгновенно:
— Орлы, княгинюшка…
— Вот как?
Взгляд губернатора с тоской следил за величественными птицами, столь безмятежно и свободно парящими в вышине.
— Что это они собрались? Никогда их столько сразу не видела!
Генерал хотел было ответить, что это явно не к добру, чуют, что будет чем поживиться… Однако Клавдия Петровна продолжала свою линию:
— Может, они решили приободрить «Орлицу Кавказа», которую мы пленили?
— Не радуйтесь за нее, ма шер, из ее покоев неба не видно, — хмуро ответил супруге генерал.
Но Клавдию Петровну не смутил его нелюбезный тон. Она не унималась:
— Может, уже пришло вам время самому познакомиться с той, что породила столько суеты, хлопот и разнотолков? Губернатор нетерпеливо подернул плечом.
— Что толку от беседы с разбойницей? Вот уж…
— Вы нелюбезны, мой друг! Могли бы с ней повидаться уже потому, что я прошу вас об этом.
— Ваше желание, дорогая, для меня всегда закон. Хотя, честно говоря, никак не могу понять — почему она и ее судьба вас столь сильно волнуют?
И добавил уже шутливо:
— Может, келагай, мусульманский платок, который украшает вашу прелестную головку, одновременно навевает мысли, достойные дочери этого народа?
Клавдия Петровна принять его шутливый тон не соизволила и продолжала вполне серьезно и даже торжественно:
— Речь идет не о моей прихоти. Пока вы держите орлицу взаперти, орел будет непрестанно кружить над вашим домом, и берегитесь зазеваться хотя бы на миг!
— Как вас, милая, напугали эти орлы, парящие в небе!
— Не столько напугали, сколько напомнили об осторожности. А это, согласитесь, не одно и то же.
— Ну, вам лично, моя красавица, ничего не грозит, поверьте!
— Как сказать… Я не вижу причин для подобной уверенности. Может быть, как раз самый простой путь для Гачага Наби — украсть меня или вас! — а, может, обоих — и умчать в свои неприступные горы. Вот тогда ваша игра окажется проигранной окончательно. И, смею думать, все ваши пушки при этом окажутся бесполезными.
Нужно сказать, удар был рассчитан точно, стрела попала в цель. Конечно, самый естественный путь для удальца, каким, видно, недаром слывет этот Ало-оглы — ты украл у меня жену, я у тебя украду твою, а потом уже будем разбираться…
Губернатор тотчас представил себе, как темной ночью резвый конь мчит хмурого седока в гору по крутой тропе, направляясь в стан разбойников, ждущих у костра его возвращения с заветной добычей… Конь храпит, всадник подкручивает усы, а поперек седла переброшен недвижный куль, в котором надежно упакованная красавица Клавдия, с кляпом во рту, связанная по рукам и по ногам…