Однако так уж была устроена молодая женщина, так ее воспитали в Кафане, где она выросла, что она не умела делать зараз только одно дело. Поливать, окапывать, размышлять и наблюдать — все успевала эта пышущая здоровьем толстушка.
Поэтому она уже издали заметила темный силуэт человека, мелькнувший вдруг в дубовой роще. Присмотревшись, она быстро убедилась, что это гость нежданный — ни на Томаса, ни на Аллах-верди он не похож. Кто же это?
Скорее всего он напоминает того незнакомца, что однажды спускался в подкоп, дробил киркой камни как Фархад, не зная усталости… Потом ей сказали, что это был, дескать, сам Гачаг Наби. Возможно ли такое? В Гёрусе, наполненном сыщиками, солдатами и прочей сволочью? Нет, скорее всего это случайное сходство.
Человек приблизился легким быстрым шагом, остановился у плетня:
— Да сохранит тебя аллах, красавица!
— Да продлит он и твои дни, кум.
— Карапет дома?
— А тебе зачем это знать?
— Нужен.
— А сам ты кто? И зачем тебе нужен мой муж? Незнакомцу явно ее вопросы пришлись не по душе. Но он ответил терпеливо:
— Приглядись, может и узнаешь меня. Виделись.
— Ты похож на одного человека, но боюсь назвать имя…
— С каких пор ты стала такой боязливой, кума? — весело прищурился гость.
— Ты похож на… Да только этого быть не может…
— Что так?
— Потому что, если я ошибаюсь — ты или герой, каких мало, или полный безумец. Скалы, горы, поля и долины Зангезура кишмя кишат теми, кто только и мечтает, чтобы снять с тебя живого шкуру. Сам генерал-губернатор приехал…
Она назидательно подняла к небу указательный палец.
— Целый день по проволоке письма шлет в Петербург и оттуда получает ответы. Все въезды и выезды из города закрыты. Невозможно поверить, что ты и есть тот самый человек, из-за которого — и заварилась вся эта кутерьма. Неужели ты и правда ничего на свете не боишься? Может, ты заколдован и ходишь невидимкой?
Не отвечая ей, Гачаг Наби, а это был, конечно, он, спросил деловито:
— Кого же ты высматривала, поливая свой огород? Я же видел, как ты шаришь все время взглядом по окрестным склонам. Айкануш ответила вопросом на вопрос:
— А чем ты занимаешься? И что здесь делаешь? Гачаг Наби широко улыбнулся.
— А я занимаюсь тем, что напрашиваюсь к тебе в гости. Это я и делаю уже давно, но ничего у меня, как вижу, не выходит.
— Добро пожаловать! — ответила нараспев дочь Магыча, как этого требовал обычай. Но с места не тронулась.
— Ну, так что, дома ли твой муж?
Айкануш стояла в растерянности и никак не могла решить, что же ей теперь делать. Проще всего не тянуть больше время, а разбудить Карапета и пусть он сам все решает. Если это действительно Гачаг Наби, то он поможет разобраться в том, что делать дальше с подкопом, с тайным ходом, начинающимся у хижины Карапета. Но — тогда почему он не назвал до сих пор своего имени? И не кому-нибудь, а жене своего ближайшего помощника, ежедневно и ежечасно рискующего для него своей свободой, а может, и жизнью? Так — может, это просто ловкий сыщик? Соглядатай, до которого дошли слухи о подкопе и который теперь вынюхивает, как ему получше захватить всех причастных к этому делу прямо на месте преступления?.
Ведь — если станет известно, что открылась попытка освободить пленницу, то ее уж, наверное, увезут куда-нибудь подальше! А, бросившись освобождать свою орлицу, и Гачаг Наби, наверняка, попадет в сети и будет отправлен в Сибирь в железной клетке, словно диковинный зверь… Тогда наступят страшные времена. Все будут молча сносить любые поборы и притеснения.
Исчезнет у людей опора и надежда на справедливость. С ними поступят, как заблагорассудится ханам и бекам — кого повесят, кого расстреляют, кого зарежут попросту…
Размышляя так, Айкануш все более и более мрачнела лицом. Опасность может воздействовать на человека двояко — у одних она отнимает дар речи и парализует мышление; другим придает решимость и смелость. Страх за свою жизнь подстегивает каждого.
Сейчас этот страх подсказывал Айкануш: не доверяйся коварному незнакомцу! Избавься от него любыми способами — и дальше действуй, словно ты Гачаг Хаджар — разбуди мужа и срочно уходите в горы, где следует присоединиться к отряду Гачага Наби. Потому что — если уж настигнет и там смерть, так среди своих. Среди тех, с кем вы добровольно решили соединить свою судьбу.
«Ах, почему же не пришли вовремя Томас и Аллахверди? Я уже не говорю обо всех остальных, кто побывал в нашей скромной хижине, кто молча трудился в шахте — и ушли, как пришли… Но вот те, кто рассказывал нам байки, кто звал нас с собой — где они в эту страшную минуту? Наша судьба решена, мы уже перешли узенький мостик, отделяющий угодья белого царя от скромных владений гачагов. Но ключи от тюремных камер, которые в руках у Карапета, заставляют нас подвергаться двойной опасности, потому что из-за них', ключей, которые могут понадобиться когда-нибудь гачагам, мы вынуждены оставаться здесь, среди врагов. Так — может, пришла пора бросить все и бежать?»