— Почему?
— Да потому, что тогда и Гачаг Наби в ваших руках. А без атамана и вся шайка разбежится.
— А если Гачагу Наби все равно, что происходит с его смуглянкой? Может, у него уже другая?
Княгиня посмотрела на него снисходительно.
— Да вы уже начинаете забывать, что такое любовь, князь! Никогда он ее не покинет. Она, только она ваш главный козырь в этой игре. На нее и ставьте.
— Разумно, милая, — согласился губернатор после некоторого раздумья. Пожалуй, я так и поступлю. Мой ангел-хранитель снова нашел способ вывести нас из тупика.
— Сумели же вы достойно поговорить с Белобородовым и привести его в полное повиновение! — продолжала Клавдия Петровна, развивая свой несомненный успех.
И снова генерал склонился к ее ручке, чтобы выразить свою признательность любимой жене. А она тихо вздохнула.
Глава пятьдесят вторая
Мы много говорили о Гачаге Наби, о его роли в народных волнениях. Но кто может сказать, какая доля души ало-оглы была поглощена идеей борьбы, а какая была попросту объята яркой и совершенно юношеской любовью к земной и прекрасной женщине? Потом — узнай мы точно, что любовь временами преобладала в его сердце и двигала его поступками — строго ли мы осудили бы Наби? Несомненно одно — когда Ало-оглы представлял себе тот прекрасный миг, в который его Хаджар покинет ворота душной тюрьмы и оденется так, словно она снова не гачаг, а нежная невеста: шелковое платье, узорный серебряный пояс, келагай, краешком которого можно прикрыть смеющиеся губы, — когда Наби представлял себе это, дыхание его становилось прерывистым и сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Ну какая преграда могла бы остановить его на избранном пути? Дробить скалы киркой — так дробить! И легендарный Фархад позавидовал бы его силе и выносливости в этом каторжном труде!
Именно потому и явился Наби в хижину Карапета, чтобы вложить всю свою мощь в самое неотложное сейчас дело… Может, он и понимал, что надо искать другие пути, но бездействовать — было выше его возможностей.
Камни так и сыпались под его рукой; после первого же удара они обвалились разом, словно бы не хотели ждать второго, еще более сокрушительного. Когда обломки породы заполнили весь подземный ход, Ало-оглы принимался таскать их к выходу, откуда уже нетрудно поднять все вывороченное из земли на поверхность. Потом он снова принимался махать киркой, и каждый его удар звонко отдавался в гулких недрах земли.
— Неужели Хаджар не слышит меня? — думалось Наби в иные минуты.
Самое поразительное, что и сердце Хаджар в эти мгновения билось сильнее то ли ее сверхчуткий слух действительно улавливал далекие сотрясения, то ли некие таинственные волны, идущие прямо от сердца к сердцу, заставляли ее услышать то, чего человеку обычному услышать невозможно, но она теряла покой и принималась вздыхать, как если бы ее Наби вдруг оказался здесь, совсем рядом.
Хорошо все же, что Ало-оглы не видел ее в эти минуты. Горькое зрелище открылось бы ему — возлюбленная сидела в углу темного каменного мешка, закрыв лицо руками, и от каждого движения сотрясающегося худенького тела тихо позванивали цепи.
Да, да, цепи! Потому что теперь, после приезда генерал-губернатора, дабы принять все меры предосторожности/ тюремщики сковали ее по рукам, и по ногам. Кроме того, у ее камеры был поставлен специальный сторож, который должен был дежурить, не отходя, днем и ночью.
И все-таки она была не бессильна! Простим ей минутную слабость, которую никто не мог видеть. Не будем забывать, что Хаджар, хоть и гачаг, но при этом женщина! И к тому же прекрасная…
Заслышав тайные содрогания сердца земли, Хаджар веселела, опускала руки, открывая посветлевшее лицо —: и прислушивалась. Она гордилась любовью, которая заставила Наби спуститься в темную штольню — и переживала из-за той опасности, которой он подвергал себя ради нее.
Ей казалось, что звуки, открывшиеся ей, может услышать каждый. И поэтому, когда удары усиливались, она принималась расхаживать по своей темнице, чтобы звон цепей заглушал слабый стук кирки возлюбленного.
А Наби в эти минуты громыхал по скалистым выступам в глубине подкопа со все возрастающей силой. Иногда ему казалось, что этот подземный путь не пройти никогда и надо бы не бросаться в эту затею с головой, а поискать иные возможности.
— Работай, работай руками, Наби! — говорил он себе, — но и о голове своей не забывай. Ей тоже не пристало сейчас прохлаждаться без дела. Проиграть этот бой нельзя. Лучше сразу бросить под ноги врагам свою шапку, признав, что утеряна честь и доблесть, а значит, что легендарного Гачага уже нет. Есть бывший чобан Наби, который не сумел стать никем другим, только расхвастался на все окрестности и опозорил честное имя своих отцов и прадедов.