Откуда бы ей это знать? О, жены все про нас знают! Даже то, что снится по ночам в кошмарах, от них не укроется!
И как снова и снова бредет всю ночь в воспаленном генеральском воображении траурная процессия — черный гроб на черном катафалке, подпрыгивающем и скрипящем на ухабистых зангезурских проселках… И как стоит генерал навытяжку перед строгим оком петербургского грозного следователя… И даже то, что он давно уже согласен признать себя безусловно во всем виноватым, даже в убийстве того, кто был в его губернии «оком государевым…»
Да, трудно быть рядом с супругом, который растерял в жизненных перипетиях последние крохи мужества и теперь готов склонить голову перед каждой неудачей. А ведь сейчас особенно нужна полная собранность, потому что, не дай бог, этот разбойник Гачаг Наби, который умеет вдруг, словно бы надев шапку-невидимку, исчезать с глаз людских и проходить через самые надежные стены — не дай бог, если он решит вдруг проникнуть в губернаторские покои! Не за себя опасалась гордая красавица-княгиня, она знала, что по обычаям гор, ей нечего бояться блеска дагестанского клинка. Но могло сложиться так, что этот удалец Ало-оглы куницей шмыгнет через порог и зарежет самого генерал-губернатора, как молочного ягненка! А губернаторшу заберет с собой, в свою разбойничью берлогу, чтобы после предложить властям справедливый обмен — «верните мне мою госпожу, я верну вам вашу!» Нет, такая ситуация княгине явно не улыбалась. Что же предпринять?
Прежде всего, хорошо бы убрать с глаз долой и от греха подальше эту гордячку Хаджар. Это уменьшит накал страстей и можно будет подумать о том, чтобы удалиться, по возможности без шума, и коротать остаток жизни где-нибудь в благодатном Париже или чопорном Лондоне, вдали от знойных кавказских страстей и неумелых российских чиновников, которые только и знают, что водку пить да взятки брать.
Чтобы услать пленницу из губернии, нужно в этой ситуации личное решение генерал-губернатора. Но он совершенно не в состоянии сейчас что-либо решать. Некогда боевой генерал, он полностью утратил веру в успех, его обуревали бесчисленные сомнения. Ведь — кто гарантирует, что, рискнув жизнями десятков, а то и сотен своих солдат и казаков, он не останется в конце концов у разбитого корыта?
Горы здесь такие, что и горный козел — архар, не всегда найдет, где поставить ногу; возле самых опасных перевалов преступниками уже заготовлены, как доносят лазутчики, тайные места, где стоит тронуть камень — и лавиной обрушится осыпной склон, засыпая на веки вечные все живое, что оказалось в этот страшный час на крутой, опасно вьющейся по крутогорью тропе…
С другой стороны — как загнать добычу в ловушку, если сеть вся в прорехах — прижмешь разбойников к границе — а они нырнут за кордон по им одним известным тропам — и поминай, как звали! С казаками ведь в Иран не сунешься, сразу начнутся дипломатические осложнения, не дай бог и до войны дело дойдет, тогда никому головы не сносить… Кого персидские сабли пощадят, того петербургские судьи не упустят.
А ведь стоит отойти — и снова проклятые гачаги здесь — то ли в Зангезуре объявятся, то ли в Шемахе.
Нет, здесь наобум действовать нельзя. Надо сначала хорошенько подготовить операцию. Но — как тут подготовишься, если и представления не имеешь, где твой враг, а сам у него как на ладони?
Ведь как ни скрывай, как ни скрытничай — что Гачаг Наби сам не увидел, о том обязательно ему донесут его удальцы. Ими, поди, весь Зангезур кишит. Это ведь кажется, что разбойников раз-два и обчелся. На деле здесь почти каждый разбойник, и, представься случай, — весь край подымется против империи.
Здесь хитростью надо, лукавством. Восток всегда славился хитроумной политикой, народ в этом деле искушенный, чтобы с ними ловчить-нужно быть сметливей лисы и змеи, вместе взятых. Когда-то генерал-губернатор это умел. Он четко знал: начинать надо с того, что подогреть и раздуть всегда тлеющие на радость врагам, чуть припорошенные золою лет очаги междоусобиц. А когда разгорится этот пожар — пожалуйста, бери тех, кого обуял священный гнев братоубийственной свары, — бери их голыми руками. Сейчас на. генерал-губернатора надежды нет. Все планы — и дальние, стратегические, и ближние — что сделать сегодня, а что оставить на завтра — все должно было рождаться в изощренном уме княгини.
Конечно, Клавдия Петровна щедро одарена богом. И красотой не обделена, и ум есть, и характер. Но война — не придворная интрига, к дыму и пороховой гари надо привыкать с младенческих лет, как это выпало, например, на горькую долю Хаджар. А княгиня росла в родовой усадьбе, среди нянюшек и гувернанток; ее не искусству боя учила жизнь, а хорошим манерам, языкам — живым, чтобы романы читать — по-английски и по-французски — и мертвым, дабы приобщиться к вечно не стареющей мудрости эллинов и латинян. Да что сейчас толку и с того, и с другого?..