— И потому вас он послал в Гёрус?
— Да, именно он поручил мне принести спокойствие вашему краю и призвать к порядку гордую красавицу Хаджар! — покривил душой губернатор. — Он полагает, что бедную Хаджар сбили, прежде всего, с пути несколько веселых грузинских забулдыг, которые всегда ищут истину на дне кувшина с вином!
— А то, что гордую горянку здесь, в тюрьме, оскорбил офицер, которого называли «оком его величества», это знает государь император?!
Губернатор сдержал улыбку. Воистину, эта дикарка полагает, что государю императору более нечем заняться, кроме как слушать и разбирать сплетни о мелких происшествиях с малозначащими субъектами в дальних концах его огромной империи. Но игру нужно было довести до конца.
— Знает, конечно.
— Почему же он не наказал обидчика?
— Если бы, милая, не поторопился с беззаконным возмездием твой муж… Если бы, по своим разбойничьим привычкам, он не пустил в ход свой кинжал…
— Вот и прекрасно, что пустил! — сказала Хаджар вставая во весь рост, и тяжелые цепи ее загремели.
Генерал сделал ей знак, чтобы она снова опустилась на табурет.
— Ладно, и эту кровь простит вам его величество, если вы будете вести себя разумно.
— Не верю! Не верю! Вы говорите так, пока вам что-то нужно от меня. Но стоит вам получить желаемое, как вы забудете все свои обещания…
— Но я вам дам честное слово генерал-губернатора!
— Не верю словам!
Губернатор удивленно развел руками:
— Поразительно! Мусульманская женщина, дитя гор — и такая вызывающая манера! Уму непостижимо…
— Да уж! На руки мне одели кандалы, но для языка вы еще оков не придумали!
Благодушное настроение понемногу стало покидать губернатора.
— Вы слишком много себе позволяете, моя милая.
— Я достаточно оскорблена тем, что меня схватили и упрятали в темницу. А то, что на меня надели оковы — второе, еще более тяжкое оскорбление… Так что же вы ждали услышать от оскорбленной вами женщины, генерал?
— Склоните голову, милочка, пока она у вас на плечах!
— А склоненную незачем оставлять на плечах. Она никому не нужна…
Генерал вконец рассвирепел:
— Ну, так чего вы добиваетесь?
— Свободы и справедливости!
— Это пустой звук, не более…
— Просто вам этого не понять!
Губернатор впился в нее долгим взглядом:
— Слушайте, но пора бы вам понять, что головой, самой крепкой, гранитную стену не прошибешь!
— И все равно мы будем биться!
Ну что можно сказать на такое? Генерал-губернатор не нашел достойного ответа и только прикрикнул на пленницу:
— Хотел бы я знать, кто учит тебя столь возмутительным речам, разбойница?
— Ваша жестокость!
— Ну что ж, теперь я понимаю, что с такими дикарями, как вы, говорить на человеческом языке бесполезно, вы этого просто не поймете.
— Кто же дикари? Те, кто сражается за справедливость, или те, кто заковывает женщину в кандалы?
— Слушай, бездельница! Не понимала по-хорошему, так я тебе скажу теперь по-солдатски…
— Ненадолго же хватило вашей любезности, генерал, — улыбнулась вызывающе Ханали-кыэы.
— С теми, кто добра не понимает, необходимо говорить иначе.
Губернатор отер рукой вспотевший лоб и продолжал:
— Не послушаете нас добром, заставим силой.
— На силу и мы силой ответим, — не осталась в долгу Хаджар.
— Ведь приползете с мольбой о прощении!
— Никогда! Никогда вам этого не дождаться.
— Вы будете уничтожены…
— Нет, это вы расстанетесь с жизнью, причем на глазах у вашей жены, с которой вы, говорят, не расстаетесь! Ваша жизнь разлетится вдребезги, как старый кувшин, в который попал меткий камень, пущенный сильной и верной рукой!
— … Не поняла, глупая женщина, добра, с которым я к тебе, мерзавке, пришел — теперь скитайся по пересыльным тюрьмам, пока не доберешься до Петербурга.
И, обратившись к своим онемевшим от растерянности приспешникам, генерал-губернатор произнес со вздохом облегчения:
— Как хорошо, оказывается, что столь опасная птица оказалась у нас в руках!
— Не я у вас в руках, а вы у нас в руках! Пока вы здесь, на зангезурской земле, которая исконный наш край — мне бояться нечего.
Терпение покинуло генерала. Не хотелось ему признавать свое поражение — но из такой беседы уже невозможно было выйти с честью. Губернатор встал неторопливо, повернулся к пленнице спиной и вышел из камеры, бросив на прощанье:
— Вы сами решили свою судьбу…
В ответ Хаджар рассмеялась весело и громко, словно не в тюрьме происходил этот странный разговор, а в Черной пещере, в окружении верных друзей.