— Нет, — снова сказал Ало-оглы. — Лаз тесный. Идти должен только один человек. Остальные будут ему помехой.
И, не добавив более ни слова, Гачаг Наби стал собираться в опасный путь.
Он снял с себя рубаху Карапета, на которой запеклись капли крови двух негодяев, сложил ее аккуратно и стал натягивать заранее приготовленные выцветшие рубаху и штаны из тонкого холста, в которых когда-то возился на огороде возле своего дома. Снял чарыки, оставшись босым, голову повязал тоже старым, некогда красным платком. Кинжал повесил себе на шею, привязав к ножнам недлинный шнурок.
Одевшись, он велел Карапету:
— Теперь, дорогой, быстро ступай на свое место, в каземат.
— Что я там должен сделать?
— Убрать сторожа, который торчит около камеры Ханали-кызы.
— Убить?!!
Все затаили дыхание, и Гачаг Наби, усмехнувшись, погрозил стражнику пальцем. Карапет нервно облизнул языком мгновенно пересохшие губы. Потом он отошел в сторону, боязливо покачав головой.
Однако смятение его было недолгим. Уже через минуту он сам подошел к Гачагу:
— Ало-оглы, ты боишься, что я не смогу убить, если понадобится? Смогу, поверь мне!
— Верю мой храбрый Карапет, но пока от тебя этого и не требуется.
— Так что же нужно?
— Пусти в ход свое испытанное оружие!
Гачаг Наби кивнул в угол хижины, где стоял небольшой дубовый бочонок с чачей.
— Напои сукина сына так, чтобы он головы поднять не мог!
— А если он пить не захочет?.. Гачаг опять усмехнулся:
— Захочет, если как следует попросишь!
— Потом?
— Открой дверь камеры Хаджар.
— А потом?
— Когда мы уйдем подземным ходом, открой камеру Лейсана и спасайтесь с ним тем же путем. Или переодень его в форменную одежду и выведи за ворота.
— Хорошо.
— Во всех случаях, сбор в известном всем месте у перевала.
— А если мы попадемся?
Гачаг Наби погладил пышные усы.
— Что я могу тебе сказать? Постараемся, чтобы это не случилось.
Тут Ало-оглы перехватил взгляд, которым Айкануш впилась в Карапета. В нем было столько любви и тревоги…
— Ну как, дитя Кафана? — спросил молодую женщину Гачаг. — Боишься за мужа? Не надо. Он у тебя парень крепкий. Справится.
Никогда Айкануш не любила мужа так сильно, как в эту минуту, и никогда еще так не тревожилась за него.
— Бог милостив! — вздохнула она. — Бог даст, обойдется. — И она повернулась к иконе с теплившейся перед ней лампадкой:
— Сохрани мне Карапета, Иисус, сын девы Марии! — прошептала она, истово крестясь. — Сохранишь?
Но нарисованный на темной доске Христос смотрел на нее загадочно и не отвечал.
Глава восемьдесят первая
И лев мечется, если попадет в клетку.
Конечно, «кавказская орлица» держалась достойно и гордо. Сдаться на милость врага — даже мысль об этом была для нее неприемлема. Сдаться — значит утерять навсегда честь и гордость, а кто лишился этих двух достояний, тому ни к чему и все остальные блага мира.
Нет, даже в самое трудное время Ханали-кызы не упускала случая показать врагу свои острые зубки, не считаясь с тем, какая кара ей за это будет уготована.
Каждая победа в таких условиях — победа трижды. Взяв верх над самим генерал-губернатором, Хаджар, конечно, даже несколько возгордилась. Еще бы, мало кто из храбрецов-гачагов мог бы таким похвастать! Не раз те, кто не кланялся пулям в бою, теряли свою смелость перед лицом представителей власти. Она — выстояла. Это принесло мятежному сердцу Хаджар гордость и некоторое успокоение.
Однако, конечно, и плен, и полная неясность дальнейшей судьбы ложились ей на плечи тяжелым бременем.
То, что Гачаг Наби побывал у лее в камере, наполнило Ханали-кызы гордостью за мужа. Подумать только, под носом у самых злейших врагов… Дерзко, почти не таясь… Вот это герой! Вот это храбрец!
Трудно представить, чем бы все это кончилось, если бы его опознал кто-нибудь из недругов…
Зачем Ало-оглы приходил, Хаджар, конечно, не знала, и гадать не пыталась. Ясно, что он делает все, чтобы помочь ей. А как он решил поступить — это его мужское дело.
Конечно, она уже в этот вечер отметила, что почему-то вдруг исчезли два отпетых негодяя — начальник тюрьмы и фельдшер, которые до сих пор ее надолго в покое не оставляли. Обычно по десять раз за вечер заглянут в глазок или откроют дверь, чтобы взглянуть, надежно ли скована пленница. Почему они исчезли?
Может, мучают заключенных пытками и побоями? А может… Для таких размышлений у Хаджар были основания — не раз слышала, что она пока избавлена от унизительной муки пыток. Конечно, такие великаны могут что хочешь сделать, даже если поймают человека на улице. А уж в каземате, когда заключенные полностью в их власти… И когда жестокость им даже ставится в заслугу…