Вспоминая празднование Масленицы 1804 г., М. Вильмот записала в дневнике: «Выставить для обозрения экипаж, всевозможные украшения, туалеты — вот цель… увеселительной поездки на Масленице. Особенно блистали купчихи. Их головные уборы расшиты жемчугом, золотом и серебром, салопы из золотного шелка оторочены самыми дорогими мехами. Они сильно белятся и румянятся, что делает их внешность очень яркой. У них великолепные коляски, и нет животного прекраснее, чем их лошади. Красивый выезд — предмет соперничества… Мы обменивались поклонами и улыбками с проезжающими во встречных экипажах знакомыми. Прелестная графиня Орлова была единственной женщиной, которая правила упряжкой, выполняя роль кучера своего отца. Перед их экипажем ехали два всадника в алом; форейтор правил двумя, а графиня — четырьмя лошадьми. Они ехали в высоком, легком, чрезвычайно красивом фаэтоне, похожем на раковину».
В одном месте М. Вильмот пишет, что Екатерина Романовна собиралась просить графа устроить бал с целью показать своей второй дочери, как называла Марту княгиня, танцы в исполнении Анны Алексеевны. В другом месте она говорит, что Орлов якобы сам хотел слышать мнение княгини о своей дочери, что и явилось причиной приглашения ее на бал. Возможно, было так: Дашкова через посредника замолвила слово, и никогда не считавшийся злопамятным граф Алексей, проявив галантность, решил приехать к ней с приглашением сам.
Говорили, что на закате своей бурной жизни Алексей Григорьевич надеялся, что Дашкова будет способна оказать благотворное влияние на воспитание его любимой дочери, выросшей без материнского внимания. И вот он посещает княгиню в ее доме в сопровождении Анны, прислуги и карлика. Екатерина Романовна встречает графа, тот целует ее руку и просит нанести визит в его «скромный дом». Дашкова произносит фразу, похоже, заготовленную на этот случай заранее: «Так много времени утекло, граф; мир, в котором мы жили, так переменился, что настоящая наша встреча походит скорее на свидание на Страшном суде, чем на возобновление знакомства; и этот кроткий ангел (княгиня целует Анну), соединяющий нас в эту минуту, дополняет нашу мечту».
Бал состоялся на стыке 1803–1804 гг., а Анна Алексеевна привела в искренний восторг молодую ирландку: «…мы побывали на великолепном балу у графа Орлова, который был устроен в русском стиле, что мне больше всего понравилось. Бал, как всегда, начался „длинным полонезом“ (что больше походит на прогулку под музыку), затем мы танцевали несколько контрдансов, в промежутках между которыми графиня Орлова исполняла танцы — по красоте, изяществу и элегантности прекраснее всего, что мне когда-либо приходилось видеть (даже в живописи). В сравнении с грациозной красотой графини Орловой фигура леди Гамильтон, безусловно, показалась бы грубой; право, не грешно бы запечатлеть на полотне естественность и свежесть прелестной графини. Каждое ее движение в танце с шалью было образцом изысканной красоты… За ужином дамы занимали одну сторону стола, мужчины — другую. Напротив меня сидели князь Дашков и мистер Маккензи. Нам было чрезвычайно весело и приятно. Во время ужина молодая рабыня (господи, прости, но это правда!) играла на гитаре и пела. Она исполняла песню весьма оригинально… Я была в восторге. Затем в сопровождении балалаек пел небольшой хор. Вдруг раздалась ружейная пальба, загремела военная музыка, и все сразу умолкли. Гости пили за княгиню Дашкову, поскольку бал давался в ее честь. Вторично прозвучал салют, присутствующие стали пить за графа Орлова. При третьем залпе все встали из-за стола, граф пошел в полонезе с княгиней, и бал продолжался. Крепостная девушка еще раз пела и танцевала. Обычно чувства, выраженные в народных песнях, крестьянки изображают жестикуляцией и пантомимой. Это выглядит очень интересно и необычно. Как только княгиня уехала, граф Орлов прямо и недвусмысленно велел всем идти по домам…» («Heraus!») [16, 240].
«На балу у графа Орлова я видела, или, лучше сказать, слышала, роговую музыку. Музыкальная пьеса исполнялась на 40 рогах. Для такого оркестра необходимо иметь 40 исполнителей, потому что каждый рог издает только одну ноту. Судите же сами, какова в этой стране ценность человека и сколько крепостных у этой семьи, если можно держать такое количество людей, единственное назначение которых — дуть в рог». На этом балу граф казался счастливым.