Саша положил голову на охапку сена и провалился в теплую, мягкую, добрую тишину.
...Так Саша попал к морякам-североморцам. Никогда не мечтал о море, а стал юнгой. Стремился на фронт, а попал в школу. Жаждал взять в руки оружие, а вместо него — учебники, схемы двигателей, разрезанные пополам рогатые мины, замки орудий.
Все было необычным здесь, ко всему приходилось привыкать. Пол называли палубой, лестницу — трапом, комнату — кубриком.
Саше казалось, что не будет конца черной полярной зиме, бледным весенним рассветам, странному лету, когда солнце не уходит за горизонт, а только опустится, лизнет края скал и снова лезет в небо. Медленно тянулось время. Но все-таки наконец наступил день, когда юнга Александр Ковалев, по специальности — моторист торпедного катера, получил назначение.
— Товарищ старший лейтенант, юнга Ковалев явился на вверенный вам корабль для дальнейшего прохождения службы! — Голос Саши звенит в морозном воздухе торжественно и взволнованно.
Командир торпедного катера старший лейтенант Котов вздернул выгоревшие брови, совсем белые на темном обветренном лице. В зеленоватых глазах его мелькнула настороженность. Ведь перед ним стоял подросток, не матрос. А служба на катере — не шуточное дело! Силенки нужны немалые, выдержка, отвага.
Старший лейтенант посмотрел документы.
— Моторист. Родители есть?
— Погибли.
Саша отвечал коротко, стараясь подавить охватившее его волнение. Он стоял на зыбкой палубе боевого корабля, перед офицером флота, один вид которого внушал уважение, даже почтение. А что, если старший лейтенант сейчас отошлет его под каким-нибудь предлогом?
— Рапорт подавали?
— Так точно.
— На катера просились? У нас тяжеловато! Мы что? Щепка в океане. Ясно?
Саша вдруг, неожиданно для себя самого, обиделся за катер, на котором ему предстоит служить, к которому он так стремился всеми своими помыслами, горячим мальчишечьим сердцем. Он дерзко посмотрел в настороженные глаза старшего лейтенанта и сказал, четко произнося каждое слово:
— Торпедные катера не щепки, а боевые корабли советского Флота, покрывшие себя неувядаемой славой. — И, понимая, что дерзит начальству, добавил, как бы оправдываясь: — Только они маленькие.
— Ясно. Спасибо за урок. — Старший лейтенант сдержал смешок, только в глазах мелькнул веселый зеленый огонек. — Товарищ главстаршина, — обратился он к стоявшему неподалеку главстаршине. — Под вашу опеку. Не баловать. Служба есть служба. Можете быть свободным, юнга.
— Есть быть свободным, товарищ старший лейтенант! — лихо отчеканил Саша.
Юнге отвели койку в кубрике, который был прямо-таки немного больше спичечного коробка. И началась трудная служба. Вахты. Тревоги. Короткие выходы в залив. Зима — совсем не подходящее время года для плавания торпедных катеров в открытом море. Уж слишком оно свирепо. Большие корабли и те идут с опаской.
Главстаршина Лычагин, опытный моторист, был строг и требователен. Юнга нравился ему. И чем больше нравился, тем строже становился главстаршина. Саша одинаково охотно протирал части двигателя, мыл палубу, тренировался в запуске мотора... Хоть и трудно порой приходилось и уставал, но не жаловался, не ныл. Служба есть служба. Вот только одно омрачало эту службу — погода. Из-за этой самой проклятой северной погоды катера не выходили на боевые операции. Так и не удавалось Саше встретиться с врагом лицом к лицу.
Но наконец наступил для Саши и день первого боя.
Однажды ночью от причала отвалили несколько торпедных катеров. Промчавшись по бухте, выскочили в Баренцево море. Среди них был и катер старшего лейтенанта Котова.
Волны с ревом обрушились на маленькое суденышко. По палубе заплясала, запенилась свинцовая вода. Начало светать.
Катера шли навстречу фашистскому каравану.
В ту самую минуту, когда старший лейтенант Котов, выбирая цель для поражения, скомандовал: «Полный вперед!» — ударила артиллерия вражеского конвоя, открыли огонь береговые батареи противника.
Катер ворвался в лес водяных столбов. Осколками снаряда ранило сигнальщика.
— Кто-нибудь из мотористов — на мостик! Принять вахту сигнальщика! — приказал старший лейтенант.
Саша был на вахте в моторном отсеке. Он не просился наверх. Нет. Он только посмотрел на главстаршину. Поняв этот взгляд, старшина кивнул. Саша бросился к трапу.
Упругий ветер ударил в грудь, перехватил дыхание.
На глазах проступили слезы. Саша повернулся к ветру спиной, чтобы схватить воздуху.