Выбрать главу

Тайна сторонников герцога раскрыта. Они арестованы. Фламбо, бывший наполеоновский гренадер, по подложным документам посту­пивший в услужение к Орлёнку и всячески его оберегавший, убит. Не вынесший потрясения юноша заболевает. Перед смертью он пророче­ски говорит близким:

И не успевает доктор произнести слова: «Скончался он», едва следом раздаётся: «Покой ему и мир!», как Меттерних тут же приказывает: «Австрийский на него надеть мундир!..»

В России пьеса Ростана появилась в переводе Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник (1874– 1952), правнучки знаменитого актёра М. С. Щеп­кина. О себе она писала: «С первых дней моего детства, с той минуты, когда я впервые осо­знала своё “я”, не помню такого времени, когда моя жизнь не была бы озарена магией театра. Может быть, это объясняется тем, что в семье моей матери – в семье Щепкиных – все были близки к театру. В нашем роду сохранялся культ Щепкина». К моменту начала работы над «Орлёнком» Щепкина-Куперник успела приоб­рести славу опытной переводчицы. И если Ростан писал свою пьесу для обожаемой им Сары Бернар, то Татьяна Львовна также пере­вела её для своей любимой актрисы – Лидии Борисовны Яворской (1871–1921). Они позна­комились в 1894 году в театре Корша и вскоре уехали в совместное путешествие по Европе. В Париже Татьяна Львовна и Лидия Борисовна встречались с Ростаном. Впоследствии Щепкина-Куперник вспоминала: «Он произвёл на меня неожиданное впечатление. Я привыкла к русским литераторам. Как он непохож был на них!... Он был баловнем судьбы. Этим и объяс­няется, конечно, безмятежность его музы, кото­рая, выражаясь языком романтических поэтов, “никогда не являлась ему в лохмотьях нищеты, с трагедией голода и мрачным огнём мести в глазах”… В личной жизни он тоже был счаст­лив… Пьесы его переводились на все языки и ставились на всех сценах Европы. Я перево­дила их для русского театра. Мне нравились его красивые стихи и доставляло удовольствие пересказывать их по-русски… Помогало ему то, что он был прирождённым драматургом: сце­ничность его пьес говорила за себя. Какое раз­нообразие, живописность образов и положе­ний! Какая пестрота лиц! Но, в сущности, он-то и был своим единственным героем. Все его герои – его временные друзья, выразители его мыслей: в них он олицетворял “свою радость, свою любовь и свои самые заветные мечты”. Все они были похожи на него самого. И это не парадокс: храбрый Сирано и нерешительный Орлёнок, пылкий Жофруа и отрешённый от мира Рюдель, наивный Персике и умудрённый Шантеклер – все они были выразителями его лиризма, его капризной и балованой души и постольку интересовали его, поскольку давали ему возможность “ронять из уст грозди жемчу­гов, букеты роз и расточительно рассыпать драгоценные камни поэзии”».

Закончив перевод «Орлёнка», Щепкина- Куперник уступила все права на пьесу Явор­ской, которая в 1902 году на сцене «Нового теа­тра» в Петербурге, подобно Саре Бернар, сыграла в ней главную мужскую роль. После этого драма с успехом шла как на столичных, так и на про­винциальных подмостках. Знаменитая актриса и режиссёр Мария Осиповна Кнебель (1898– 1985) в книге мемуаров «Вся жизнь» вспоми­нала: «Детей на вечерние спектакли не пускали, и я, дождавшись, когда “Орлёнок” Ростана пошёл наконец в воскресное утро, попала на спек­такль, о котором гудела вся женская гимназия с первых до последних классов, повторяя на разные голоса: “Мне двадцать лет, и ждёт меня корона, Мне двадцать лет, я – сын Наполеона!”»

Однако реакция критиков оказалась не столь однозначной. Так, известный в то время театро­вед Александр Рафаилович Кугель (1864–1928) в журнале «Театр и искусство» (1901. № 16) отме­чал, что пьеса представляет собой «нагромож­дение эффектов, в которых нет ни капли прав­доподобия и вероятия, но истина и поэзия при­несены в жертву выставке, показу, эффектам, позе».

В 1912 году «Орлёнок» наконец дождался своей публикации в России. Перевод Щепкиной-Куперник увидел свет в издательстве Сер­гея Фёдоровича Рассохина (1851–1929), основа­теля «Театральной библиотеки», специализи­ровавшегося на публикации книг для театра и о театре. Это было первое печатное издание знаменитой пьесы на русском языке. Текст иллюстрировали фотографии Яворской в роли Орлёнка.

Впоследствии пути переводчицы и актрисы разошлись. Яворская после потрясений 1917 года эмигрировала в Лондон, где умерла от рака горла. Щепкина-Куперник осталась в Советской России, писала стихи и прозу, но наибольшую славу принесли ей переводы Ростана, Шек­спира, Лопе де Вега, Мольера, Гольдони, Шери­дана и др. Причём, ощущая себя в какой-то мере соавтором, она в нескольких случаях перевела стихами пьесы, написанные прозой, а кое-где добавила от себя монологи героев. Недаром Ю. К. Олеша в книге «Ни дня без строчки» отме­чал: «Собственно, мы знаем “Орлёнка” не Ростана, а Щепкиной-Куперник. Пьеса – в сти­хах, и, как это всегда бывает при стихотворных переводах, переводчика в ней много!..»