Самое важное из этих предложений касалось женщины, которую он немного знал последние четыре года и которая теперь снова появилась в его профессиональной жизни. Это была Соня Браунелл, которая, проведя большую часть конфликта в Министерстве военного транспорта, вернулась в Horizon в качестве секретаря редакции. Будучи одним из лидеров плавучего сестринства литературного Лондона военного времени, известного потомкам как "Потерянные девушки", и в этот момент, когда ей исполнилось двадцать восемь лет, Соня уже имела за плечами значительную карьеру. Как и Оруэлл, она была ребенком раджа, привезенным в Англию в младенчестве после смерти - при весьма подозрительных обстоятельствах - ее отца-грузоперевозчика. Уже тогда начали давать о себе знать некоторые из тех неурядиц и переломов, которые доминировали в ранней жизни Сони. Образование, полученное в монастыре Святого Сердца в Роухэмптоне, оставило в ней презрение к организованной религии (она призналась своей подруге Диане Уизерби, что до сих пор плюется от отвращения, когда на улице мимо нее проходит монахиня) и тайком осознавала, что большинство ее сильных сторон - а это честность, преданность, доброта и преувеличенное чувство долга - можно отнести к суровости ее католического воспитания. Трудолюбие, которым она прославилась, было, как проницательно замечает ее биограф Хилари Сперлинг, "ее заменой веры".
Были трудности с отчимом Джеффри Диксоном, сильно пьющим человеком, чья импровизация на одном из этапов довела его новую семью почти до нищеты, и травмирующий инцидент во время учебной поездки в Швейцарию. Здесь, катаясь на лодке по озеру, Соня и трое ее спутников попали в шторм, который опрокинул лодку. Она выжила, но только оттолкнув тонущего мальчика, который угрожал утащить ее на дно: воспоминания об этом ужасе преследовали ее до конца жизни. Вернувшись в Лондон, она поступила на курсы секретарей, сняла жилье на окраине Фицровии и с полной отдачей окунулась в богемную жизнь, в основном в компании сотрудников и студентов расположенной неподалеку художественной школы на Юстон Роуд. У нее были долгие отношения с художником Уильямом Колдстримом и эпизодическая роль в картине Клода Роджерса "Женщины и дети на тротуаре в Риджентс-парке", прежде чем в первые месяцы войны она увлеклась Коннолли, Спендером и глубоко манящим миром "Горизонта". Письмо Колдстрим, написанное в эпоху блица, мгновенно передает ее удовольствие от этой новой среды: "У меня были довольно веселые выходные, так как в субботу я пошла на ужин со Стивеном. Мы пошли в Café Royal и встретили Сирила Коннолли, Эрику Манн и Брайана Ховарда. Брайан Ховард показался мне ужасно смешным, но не очень приятным".
Из бродячей и временами хаотичной жизни, которую вела Соня в конце подросткового и начале двадцатого годов, вырисовывается несколько закономерностей. Одна из них - ее восприимчивость к мужчинам старше себя: и Колдстрим, и другой ее ранний бойфренд, художник Виктор Пасмор, были старше ее на добрых десять лет. Другая - это ее слабый оттенок обидчивости, стервозности и грубости, который, когда она перешла на редакторскую работу в Horizon, проявился в грубых жестах, которые иногда плохо удавались. Фрэнсис Уиндем вспоминал, как "известные поэты присылали свои произведения... и получали довольно покровительственное письмо от этой блондинки, о которой они никогда не слышали". Третье - ее огромное уважение к интеллекту, серьезности, идее "великого человека", интересам которого она могла бы послушно и самоотверженно служить. Это может заставить ее звучать как высококлассную литературную прихлебательницу, но люди, которые сталкивались с ней на ее этапе от Фицровии до Горизонта, неизменно были впечатлены ее административными навыками и ее решимостью довести дело до удовлетворительного завершения. Спустя годы Энтони Пауэлл изобразит ее в образе Ады Лейнтвардин в книге "Книги украшают комнату", королевы-пчелы только что созданного издательства Quiggin & Craggs - настолько эффективного и трудолюбивого гауляйтера издательства, насколько это вообще возможно представить.