Частное учреждение, расположенное высоко на Котсуолдских холмах, чья спартанская репутация не соответствовала плате за двенадцать гиней в неделю, Крэнхэм, официально известное как санаторий Котсуолд, имело несколько недостатков. Одним из них была его абсолютная удаленность: Энтони Пауэлл и Малкольм Маггеридж, два первых посетителя, которые совершили ошибку, выбрав общественный транспорт, оказались вынуждены преодолевать восемнадцатимильный путь от железнодорожной станции Страуд пешком. В конце концов Оруэлл решил проблему разлуки с Ричардом, поселив его в анархистской колонии в Уайтвее, недалеко от Страуда, о которой он узнал через Вернона Ричардса, под руководством ее основательницы Лилиан Вулф. Тем временем, жилье в стиле "шале", о котором говорилось в проспекте санатория, оказалось состоящим из ряда деревянных хижин, выходящих на застекленную веранду. Хотя врачи были достаточно встревожены состоянием Оруэлла, чтобы начать вводить парааминосалициловую кислоту - еще один чудо-препарат, который был разрешен так недавно, что не было согласия относительно правильной дозировки, - медицинский режим был на удивление невмешательским. Фред и Памела Варбург были поражены, обнаружив, что за две недели пребывания Оруэлл так и не встретился с доктором Хофманом, главным врачом, ответственным за его лечение; никто еще не прикладывал стетоскоп к его груди. Пациент оставался стоиком и был благодарен за то, что делается. Условия были неплохими, сказал он Рису, с центральным отоплением и разумным питанием, чтобы утолить его медленно улучшающийся аппетит.
В каком состоянии Оруэлл представлял себя? Как всегда, разрыв между тем, что он думал о своем состоянии, и мнением его врачей имел все признаки того, чтобы превратиться в пропасть. Утром того самого дня, когда его поместили в Крэнхэм, Дэвид Астор вскрыл письмо от Брюса Дика, в котором описывалось невероятное ухудшение здоровья Оруэлла за предыдущие четыре месяца. Когда в сентябре Оруэлл проходил обследование в Хэйрмиресе, он выглядел "таким же хорошим, как и тогда, когда покинул нас"; с тех пор произошел резкий рецидив. Надеюсь, бедняга поправится, - заключил Дик, окидывая взглядом вероятное будущее Оруэлла. Теперь очевидно, что ему придется вести максимально защищенную жизнь в условиях санатория. Боюсь, мечта о Юре должна угаснуть". Друзья старались быть оптимистами: "Кажется, есть надежда, что это снова поможет ему", - сказал Риз Хеппенстоллу. Не в первый раз в своей жизни Оруэлл, похоже, совмещал осознание того, что он серьезно болен, с предположением, что его легкие могут быть залатаны без лишних проволочек. Хотя письмо, отправленное Варбургу из Барнхилла незадолго до Рождества, написано в состоянии полного физического упадка, оно все еще наполнено энтузиазмом в отношении новых замыслов: "Я пытаюсь закончить свои обрывки рецензирования книг и т.д., а затем должен приступить к работе на месяц или около того... У меня есть потрясающая идея для короткого романа, которая уже много лет сидит у меня в голове, но я не могу ничего начать, пока не избавлюсь от высокой температуры и т.д.". На следующий день после прибытия в Крэнхем он предсказал Муру, что "через месяц или около того я буду в состоянии снова приступить к работе". Дальнейшие свидетельства веры в то, что его жизнь может продолжаться более или менее нормально после того, как врачи подействовали на него, можно найти в письме Реджу Рейнольдсу, в котором обсуждается возможный второй том "Британских памфлетистов" и в котором Барнхилл указан в качестве постоянного адреса. Вскоре, однако, эта сравнительная беззаботность уступила место ноткам мрачного реализма. Если его целью, как он сказал Ризу, было прожить еще пять-десять лет, то в глубине души он знал, что это будет означать прощание с Барнхиллом, потому что на Юре "я просто досаждаю всем, когда болею, тогда как в более цивилизованном месте это не имеет значения". Но очень скоро до него дойдет, что даже пять или десять лет могут оказаться для него непосильными. Как и его великий герой Джордж Гиссинг, он приближался к своему сорок шестому дню рождения с непоправимо поврежденными легкими и весьма неопределенным будущим.