На первых страницах романа "Вопрос воспитания" (A Question of Upbringing, 1951) герой Энтони Пауэлла, получивший образование в Итоне, Ник Дженкинс, вспоминает "дни в школе, когда так много сил, до сих пор незнакомых, со временем стали бескомпромиссно ясными". Здесь, весной 1919 года, когда приближался его шестнадцатый день рождения, они, несомненно, становились понятными для Блэра КС. Ответы на взаимосвязанные вопросы "Каким был Оруэлл в Итоне?" и "Каким был Итон, когда он там учился?" осложняются тем, что суждения современников были сформулированы ретроспективно. Они вспоминали Оруэлла в свете его знаменитости, а не обязательно как мальчика, которым он был. То же самое и с самим Итоном, который часто поминается, но обычно на безопасном расстоянии, когда мнение писателя о нем успело затвердеть. В этом контексте роман Хейгейта "Приличные ребята" (1930), ставший источником скандала для многих рецензентов, является показательным документом хотя бы потому, что, хотя действие романа происходит в период 1920-1 годов, он был написан менее чем через десять лет после того, как Хейгейт покинул школу. Хейгейт хорошо описывает мелочи Итона: вернувшихся учеников, рассказывающих о своих каникулярных приключениях, Джорджа Роби в варьете и танцы в Беркли, школьную одежду, купленную в Denman & Goddard на центральной улице, парады Корпуса офицерской подготовки по утрам в понедельник, существенный детерминизм подростковой жизни ("В любом случае, беспокоиться было бесполезно. В Итоне все идет своим чередом").
Денис Бейли, герой Хейгейта, не похож на Оруэлла - во-первых, он не коллега, - но, будучи отпрыском семьи, которую описывают как обеспеченную, но не богатую, имеет интересные точки соприкосновения. Одна из них - необходимость бережливости. Состоятельные мальчики отправляют свои костюмы в чистку раз в две недели за 7s 6d за раз, тогда как Денис прибегает к тому, чтобы класть брюки под кровать в субботу вечером, чтобы отжать их. Приезд родителей на четвертое июня заставляет его мучиться над возможными неловкостями: "Мальчик с поношенной одеждой чувствовал, что на него устремлены глаза всего Итона... Мальчики молились перед Четвертым, чтобы их родители вдохновили их на то, чтобы в их одежде был правильный смысл. Умные, но не слишком умные". В романе также есть проблески подземной стороны школы: разговоры о том, что мальчик по имени Шейпли покинул школу при сомнительных обстоятельствах ("Кто пробрался?" "Никто... Грязный маленький грубиян написал домой своим людям"), и предположение, что никто не удивится, если, как следствие, "Фезерстоун упакует свои чемоданы в ближайшие двадцать четыре часа". Роман заканчивается тем, что Денис, которому хозяин дома сообщил, что, в отличие от некоторых его одноклассников, "ты должен работать, чтобы заработать на жизнь", проваливает экзамен на стипендию в Кембридже.
Все это проливает интересный свет на время обучения Оруэлла в Итоне, в среде, где он, по-видимому, был ненавязчивой, но не совсем незаметной фигурой. Одна вещь, которая отличала его от современников, - это его большой рост. Имея скромные 5 футов 7 дюймов в возрасте шестнадцати лет, он вырос на впечатляющие восемь дюймов за следующие два года. Но не было соответствующего роста физической силы. Один друг вспоминал: "Мягкий на вид". Впоследствии соседи по квартире отмечали его неспособность выполнять такие элементарные задачи, как закручивание крышки с банки варенья. Климат не был благоприятным для его здоровья. Расположенный в низине и подверженный регулярным наводнениям Темзы, Итон был склонен к сырости. Когда в долине реки наступала зима, поздним вечером поднимался туман и стелился по залитой водой траве, пока дом и все окрестности города не окутывал зябкий пар, похожий на сигарный дым", - говорится в одном из первых предложений книги "Вопрос воспитания". Все это оказало заметное влияние на бронхиальные проблемы Оруэлла и его слабую грудь. Желудочный кашель", который Уилксы диагностировали (и не смогли вылечить) в больнице Святого Киприана, продолжался. Летом 1917 года тетя Лилиан написала из Тиклертона своей сестре, чтобы сообщить, что "у Эрика небольшой кашель. Он говорит, что это хроническое заболевание". Обе сестры Будиком были уверены, что он болел пневмонией в Итоне, и есть подозрение, что недиагностированное туберкулезное поражение, на которое он жаловался в последующей жизни, давало о себе знать еще в школьные годы.
Вспоминающие старожилы, как правило, подчеркивали его статус аутсайдера: "стоит в стороне от всего", вспоминал Иствуд; "сардонически весел", вспоминал Стивен Рансиман. Бесстрастное, ироничное чувство юмора, о котором свидетельствуют большинство его друзей в Итоне, выразилось в инциденте, о котором вспоминал недавно прибывший ученик по имени Ноэль Блэкистон, которого посетил Оруэлл, занятый "сбором религий новых мальчиков". На вопрос, кто он - киринеянин, скептик, киник, неоплатоник, конфуцианец или зороастриец, Блэкистон ответил, что он христианин. О, у нас такого не было", - подмигнул в ответ Оруэлл. Еще более странным был эпизод с мальчиком по имени Джонсон Майор, чья шумливость показалась Оруэллу настолько неприятной, что он соорудил его чучело из куска мыла, воткнул в него булавки, а затем с одобрением наблюдал, как его объект, уличенный в различных мелких проступках, был избит дважды за три дня. Тем временем сотрудники школы держались от него на расстоянии. Его воспитатель Эндрю Гоу, известный как Бабушка из-за своей суетливой манеры, поощрял его литературные интересы, но так и не смог пробиться сквозь стену резерва, которую Оруэлл воздвигал перед взрослыми, которых подозревал во вмешательстве. Гораздо хуже были его отношения с Крейсом, который обнаружил, что его благосклонность к некоторым колледжам была сатирически высмеяна в маленькой поддельной рекламе, помещенной в недолговечном журнале "Дни колледжа", которая гласила: "A.R.D. После комнат - JANNEY". Буквы A.R.D. были инициалами мальчика по фамилии Уоткинс; Джанни было прозвищем Крейса. Жаловаться, как хорошо знал Крейс, означало бы привлечь дополнительное внимание к неудаче. Единственным учителем, к которому Оруэлл проявлял искренний интерес, был Олдос Хаксли, которого он ненадолго и неохотно нанял для преподавания французского языка. Рансиман вспоминал, что Хаксли "использовал фразы, которые произвели на нас большое впечатление", и что Оруэлл был "единственным человеком, с которым, как я помню, я обсуждал работы Хаксли".