Знаменательно письмо Крейса в Индийский офис, в котором он признается в незнании их протоколов: за двадцать лет написания справок для отъезжающих из Итона ему явно никогда не приходилось предоставлять их для индийской полиции. Все это поднимает вопрос о том, на что именно рассчитывал Оруэлл, выбирая респектабельное, но далеко не гламурное место службы. Когда его спросили о предпочтительном выборе места службы, он поставил Бирму и Объединенные провинции на первое и второе места в списке на том основании, что в первых у него жили родственники, а во вторых служил его отец. Но Бирма была имперским захолустьем: "довольно низкая ступень в чинопочитании", по словам бирманского историка Тхант-Мьинт-У, который отмечает, что "карьера, начатая в Бирме, никогда не приводила к высшим эшелонам писательского корпуса или месту в Совете вице-короля в Калькутте". Муж занимался чем-то на Востоке", - замечает дядя Ника Дженкинса Джайлс об овдовевшей миссис Эрдлей в романе Пауэлла "Мир принятия" (1955). Это была китайская таможня? Полиция Бирмы? Что-то в этом роде". Подтекст ясен: это не имеющие отношения к делу задачи, выполняемые второстепенными винтиками административной машины. Все это, в глазах Оруэлла, кажется, искупалось притяжением семейных связей. Он отправлялся туда, куда многие его предки отправлялись на протяжении многих лет, и где некоторые из них все еще жили, чтобы служить имперскому проекту так, как это делали они. Обыденность этого выбора может показаться странной в свете того, что произошло впоследствии, но в то время он имел смысл.
Между тем, в Англии было несколько месяцев, которые он мог провести в гостях. Его пребывание в Крейгхерсте резко оборвалось, когда он и "дикий молодой человек", который ранее был исключен из его государственной школы, разыграли Джеймса Херста, землемера округа, отправив ему на день рождения поздравление в виде дохлой крысы. Мистер Херст пожаловался, и Оруэлла и его сообщника попросили удалиться. Среди приготовлений и прощаний - одежда, сшитая портным из Саутволда мистером Денни, тропическое снаряжение, приобретенное у одного из крупных лондонских экипировщиков, - было время, проведенное с Будикомами. С расстояния в пятьдесят лет Джасинта была "уверена", что Оруэлл присоединился к ним на матче Итон-Харроу на второй неделе июля, хотя сам Оруэлл позже утверждал, что его последний визит в Лордс в молодости состоялся годом ранее. Они остановились в Олдфилд Хаус, где Джасинта вспоминала прогулку "мимо особенно привлекательного дома под названием "Фруктовый сад". Это была "долгая прогулка, и мы долго разговаривали". Длинная прогулка была единственным способом уединенной беседы в Олдфилд Хаусе".
О чем говорили два молодых человека в этой "частной беседе"? Попросил ли Оруэлл ее подождать его? Как Джасинта, помня о нападении прошлым летом, отреагировала на то, что он хотел сказать? В книге "Эрик и мы" Джасинта резко говорит о том, что его отправили в "изгнание". Оруэлл, написав за несколько месяцев до своей смерти, обвиняет ее, хотя и в туманно-элегическом тоне, в том, что она "бросила" его. Реальность, вероятно, более приземленная: юноша девятнадцати лет эмоционально прощается с девушкой двадцати одного года, и никто из них не знает, как сложится будущее. Несомненно, показательно, что ни Джасинта, ни ее брат не могут вспомнить, когда они в последний раз видели Оруэлла перед его отъездом. Кажется, что он просто исчез из их орбиты. "Конечно, не было никакой прощальной вечеринки в Доках, на которую нас пригласили, чтобы проводить его, или чего-то подобного", - вспоминает она. Но это не значит, что таких проводов не было. Возможно, Джасинту просто не пригласили на них.