Однако все это не оказало особого влияния на растущую волну национализма. Время пребывания Оруэлла в Бирме было отмечено не только серией протестных движений - восстание Генерального совета бирманских ассоциаций против закона 1923 года, антиналоговая кампания под руководством буддийских монахов-диссидентов, подъем Wunthanu Athins, "патриотических обществ", которые стремились предложить бирманцам альтернативные, неколониальные школы - он был частью учреждения, на которое были направлены эти все более жестокие протесты. В разведывательных отчетах 1920-х годов описываются "беспорядки и нападения на государственных служащих", которые вынудили правительство направить "200 военных полицейских, призванных в недовольные районы". Опять же, контраст с колониальной администрацией в Индии был поучительным. За три с половиной десятилетия, прошедших с момента аннексии, бирманские власти не располагали разведывательной сетью, которая позволяла их индийским коллегам предвидеть и подавлять беспорядки. Как следствие, тринадцатитысячная полиция и девяносто британских надзирателей редко могли предсказать или сдержать внутреннюю оппозицию британскому правлению. Точку, в которой политические мятежи переросли в общее беззаконие, иногда было трудно определить: во всяком случае, бирманская статистика преступности за 1923-4 годы отмечает сорок семь тысяч зарегистрированных инцидентов; в 1924-5 годах было совершено более восьмисот убийств; 25-процентный рост зарегистрированных преступлений в 1925-6 годах включал "несколько случаев ужасной дикости". Как сказал один из друзей Оруэлла, "это было жестко, даже по стандартам колледжа в Итоне". Число заключенных в тюрьмах колебалось на уровне шестнадцати тысяч человек, и в год происходило около семидесяти повешений.
Можно только представить, какой эффект все это произвело на мальчика-подростка, только что приехавшего из Англии. Если с одной стороны Бирма была ужасающей, живописной и варварской, то с другой - она была одновременно решительно иерархичной и совершенно обыденной: мир климатических крайностей (палящая жара с февраля по май, четырехмесячный муссон, а затем короткая зима, во время которой, по выражению "Бирманских дней", "Верхняя Бирма казалась призраком Англии") и джунглей, поросших тиграми, ее протоколы регулируются официальным "Гражданским списком", ее внешняя граница - холмы Ва, например, у границы с Китаем - регулярно погружается в анархию. Мандалай, где Оруэлл начал свое обучение, имел репутацию довольно неприятного места. Моэм вспоминал улицы, "пыльные, многолюдные и залитые ярким солнцем". Жизнь экспатриантов была сосредоточена в основном в британском форте, площадью в милю и расположенном отдельно от разросшегося квартала местных жителей. Здесь, в полицейской школе, под руководством директора Клайна Стюарта, о котором один из современников вспоминал как о "гигантском шотландце с соответствующим характером и мускулами", царил строгий режим: за побудкой следовали строевые занятия на плацу для парада , девяносто минут военных учений и уроки бирманского языка, хиндустани, права и полицейской процедуры, с частым обращением к Индийскому уголовному кодексу. Обучающихся помощников суперинтендантов, находящихся за восемь тысяч миль от дома и часто подверженных депрессии (одна комната постоянно пустовала после того, как ее последний обитатель покончил жизнь самоубийством), поощряли поддерживать бодрость духа.
Единственным настоящим путеводителем по первым шести месяцам пребывания Оруэлла в Бирме является Роджер Бидон, с которым он, похоже, проводил большую часть времени вне класса. Бидон отметил его способности к языкам - к концу курса обучения он был способен вести "высокопарную" беседу с бирманскими священниками - и считал его застенчивым, замкнутым и "довольно скучным". Но он достаточно разогнулся, чтобы купить американский мотоцикл. На этой машине - низко посаженной, так что его длинные ноги доставали до руля, как у кузнечика, - он однажды попытался выехать из форта, не заметив, что ворота закрыты. Осознав свою ошибку в последний момент, Оруэлл просто встал и пустил мотоцикл в столб ворот. Хотя позже он научился водить автомобиль, Оруэлл сохранил слабость к мотоциклам, на одном из них в 1930-х годах он доставлял рукописи своему агенту и разъезжал по примитивным дорогам Юры примерно за год до своей смерти. В Бирме также была неудачная охота на тигра, во время которой, вооруженные ружьем, одолженным у директора школы, и "Люгером" Бидона, они несколько часов безрезультатно колесили в повозке с быками. Оруэлл также встретил легендарного капитана Х. Р. Робинсона, бывшего офицера индийской армии, который, после того как его выгнали из полиции Бирмы, поселился в городе, где проводил большую часть времени, покуривая опиум. Потерпев неудачу в попытке отучить себя от наркотика, он попытался совершить самоубийство, но добился лишь того, что ослеп на всю жизнь. Рецензируя рассказ Робинсона о его приключениях в "Обсервере" двадцать лет спустя, Оруэлл ссылается на "тех, кто знал автора в Мандалае в 1923 году...", что позволяет предположить, что он сам был одним из этих каторжников.