'Каковы удовольствия от опиума?' задается вопросом Оруэлл. 'Как и другие удовольствия, они, к сожалению, неописуемы'. Курил ли сам Оруэлл наркотик? Конечно, в рецензии прослеживается острая осведомленность об опиумной культуре Востока - примечательно, что в ней ничего не говорится о том, как Ричард Блэр зарабатывал там на жизнь всего за несколько лет до этого - но решающим аргументом в пользу неучастия Оруэлла, похоже, является его ссылка на то, что курение опиума является "изнуряющим" и, с точки зрения европейца, "необычным пороком". Если эти размышления, в конечном счете, несколько загадочны, то это полностью соответствует пребыванию Оруэлла в Бирме. Он не оставил официального отчета о своем пребывании там, не отправил ни одного письма, которые сохранились, и все, что мы действительно знаем о четырех с половиной годах его пребывания в Юго-Восточной Азии, содержится в записях о его назначениях и воспоминаниях людей, которые встречались с ним во время исполнения служебных обязанностей. Большинство из последних, надо сказать, болезненно не откровенны. В мире пьяниц и фанатиков, больших, чем жизнь, пукки-сахибов и их иногда бросающихся в глаза женщин Оруэлл, кажется, благоразумно держал себя в руках. Единственный ключ к разгадке его настоящих чувств содержится в трех исчезнувших письмах, отправленных в самом начале его пребывания там девушке, которую он оставил. Джасинта помнила, что первое состояло из длинного сетования в духе: "Ты никогда не сможешь понять, как это ужасно, если не побываешь здесь". На это она бодро ответила, спросив, почему, если все так плохо, он просто не оставил свой пост и не вернулся домой. После того как в Кворри-Хаус пришло еще два подобных письма, Джасинта перестала на них отвечать.
В начале 1924 года Оруэлл должен был сдать экзамены на полицейского и покинуть Мандалайскую школу подготовки. В ноябре и декабре 1923 года он на месяц или около того был прикомандирован к британскому военному полку "Саут Саффолк" в Маймё, главной горной станции Бирмы на краю Шанского нагорья. Как и в случае с квартирмейстером "SS Herefordshire", Оруэлл восхищался "грузными, веселыми" парнями из рабочего класса, которые были всего на несколько лет старше его самого, но с медалями Великой войны на груди. Еще больше он был очарован контрастом с Мандалаем. Маймио, с его зеленой травой, орляком и елями, по улицам которого бродили женщины, продающие корзины с клубникой, мог бы сойти за Англию. Там был даже гольф-клуб, куда Оруэлла пригласили Бидон и его отец и где, несмотря на атмосферу, которая была знакома ему с детства, было замечено, что "он не очень хорошо смешивается". Затем в январе он получил свою первую настоящую должность - помощника окружного начальника штаба в Мьяунгмье, пограничном форпосте в дельте Иравади; не самая лучшая первая работа, настаивали ветераны, поскольку она означала руководство пятьюдесятью местными полицейскими в однообразном и измученном комарами месте. Тванте, его следующий пункт назначения, ставил перед ним аналогичные задачи: тридцатишестичасовое путешествие на пароходе от Рангуна и степень ответственности, которая могла бы встревожить человека вдвое старше его. По сути, двадцатиоднолетний офицер подотдела отвечал за безопасность огромного сельского района, в котором проживало около двухсот тысяч человек. В мемуарах, написанных Альфредом Уайтом, современником, жившим в соседнем Бассейне, Оруэлл фигурирует как "полицейский в Тванте", который проводил свои дни, объезжая местные деревни, беседуя со старостами и собирая разведданные. Высокий, симпатичный молодой человек, вспоминал окружной начальник, который сталкивался с ним на дивизионных конференциях, приятный в общении и вырезанный из той же мягкой ткани, что и его коллеги.