Большинство людей, с которыми Оруэлл сталкивался в Бирме, говорили то же самое. Химик нефтяной компании, с которым его поселили вместе со вторым полицейским по имени Де Вайн, поставил диагноз "типичный мальчик из государственной школы", который был рад провести пьяный, одетый в пижаму вечер на веранде, распевая бравурные песни, и его не трогало даже упоминание об Олдосе Хаксли: Единственным комментарием Оруэлла было то, что Хаксли преподавал в Итоне во время своего пребывания там и был почти слеп. Однако то тут, то там в этих по большей части однообразных воспоминаниях что-то промелькнет. Бидон, навестив его в Инсейне, куда он был переведен осенью 1925 года, был потрясен хаосом домашней обстановки Оруэлла: миниатюрная ферма животных с козами, гусями, утками и другим скотом бродила по нижним комнатам его дома. Дальнейшее свидетельство его "ухода в себя" можно обнаружить в его привычке посещать местные церкви племени каренов - он изучал язык каренов в школе подготовки полицейских - многие из которых были обращены в христианство американскими миссионерами: не потому, что он был религиозен, как он послушно объяснял, а просто разговор со священником имел преимущество перед беседой в клубе Инсейн. Он остался достаточно заинтересован в культуре каренов, чтобы спустя двадцать лет отрецензировать книгу Гарри И. Маршалла "Карены Бирмы" для газеты "Обсервер": "Информативно, хотя и наивно написано", - считал старый бирманист.
Но время пребывания Оруэлла в Бирме подходило к концу. В апреле 1926 года, все еще будучи помощником суперинтенданта, он переехал в Мулмейн, хороший большой город, а не пограничное захолустье, со значительным европейским населением, запахом семейных связей - здесь даже была улица Limouzin Street - и дополнительной привлекательностью в виде родственника Limouzin на месте. Это была его тетя Нора, жена лесничего. Его бабушка Тереза Лимузин, умершая в предыдущем году, была известной местной фигурой, не умела толком говорить по-бирмански - на этот недостаток ее внук обратит внимание двадцать лет спустя в своем анализе колониального отношения к Востоку, - но запомнилась своей привычкой носить туземные костюмы и устраивать раз в две недели "посиделки дома" в своем доме на Аппер-Мейн-роуд. Вполне возможно, что знакомство Оруэлла с жизнью Мулмейна распространялось и на множество кузенов смешанной расы: конечно, в свидетельстве о рождении его дяди Джорджа Лимузина от 1860 года упоминается туземка по имени Ма Суэ. Оруэлл мог посещать или не посещать светские приемы своей бабушки во время отпуска, но один из коллег вспоминал, что встретил его на спортивных соревнованиях в компании двух пожилых дам, одна из которых, казалось, хотела получить совет о перспективах "Эрика". О времени пребывания Оруэлла в Мулмейне сохранилось еще несколько фрагментов: воспоминания об "умелом центральном нападающем", который забил много голов за команду полиции Бирмы, и воспоминания Мэй Херси, полубирманки, которая, что необычно для того времени, вышла замуж за английского инспектора полиции. Миссис Херси запомнила "высокого, щуплого молодого человека, одетого в шорты и рубашку цвета хаки и державшего в руке полицейский шлем", который дал ее мужу работу детектива и проявил сочувствие, добившись его перевода в речную полицию.