Там он ее и нашел — она присматривала за фасовкой муки. Старуха с каменным лицом выслушала его рассказ, не проронив ни слова. Наконец, она кратко молвила:
— Ничего не выйдет, Фара. Мне частенько приходится брать заем в банке, чтобы провернуть какое-нибудь дельце. Если я попытаюсь тебе помочь, эта компания меня прикончит. Да и не такая я дура, чтобы дать деньги мужчине, который позволил собственному сыну выжать из него целое состояние. У такого нет ни капли здравого смысла. На службу я тебя не возьму — не беру родственников. Пусть Криль приходит ко мне жить, тебя же я не приму — нечего поддерживать мужчину. Все.
Некоторое время он безутешно следил за тем, как она спокойно занимается делом, помогая служащим развешивать крупы на старых весах. Дважды раздавался ее резкий голос:
— Перевес — не меньше грамма! Подкрути весы!
Хотя она стояла спиной к нему, Фара видел, что она не забыла о его присутствии. Наконец она резко повернулась к нему лицом:
— Почему бы тебе не пойти в оружейную лавку? Терять тебе нечего.
Тогда Фара вышел, ничего не видя перед собой. Поначалу предложение тещи — купить ружье да и застрелиться — словно и не имело к нему отношения. Но ему стало невыразимо больно от того, что собственная теща предлагает ему такое.
Самоубийство? Какая нелепость! Он еще достаточно молод, и пятидесяти нет. Дать ему шанс, с его-то золотыми руками, он сумел бы заработать на жизнь даже в мире, где во все сферы уже вошли атомные механизмы. Все равно найдется местечко для человека, умеющего работать. Всю жизнь он в это верил, это его кредо.
Убить себя?
Вернувшись домой, он застал Криль за сбором вещей.
— Дом сдадим, а сами снимем комнату, — сказала она, — это самое разумное.
Он передал ей приглашение матери, наблюдая за ее лицом. Криль пожала плечами:
— Я еще вчера ответила ей нет, — задумчиво произнесла она. — Не знаю, зачем она сказал тебе об этом.
Фара быстро прошел к окну, выходившему в сад, с цветами, камнями и фонтанчиком. Он попытался представить себе Криль живущей в каком-то другом месте, без дома и сада, где она провела две трети жизни, — и понял, что имела в виду ее мать. Но есть еще надежда...
Подождав, пока Криль поднимется наверх, он позвонил Мелу Дейлу. Увидев, кто звонит, мэр помрачнел, но все же выслушал Фару с важным видом, затем сказал:
— Извини, но совет не дает взаймы денег. Кроме того, Фара, хоть я и не обязан этого делать, предупреждаю тебя: тебе уже не удастся получить лицензию на открытие мастерской.
— Что?
— Извини, — понизил голос мэр, — послушай: иди-ка ты в оружейную лавку, она тебе еще сгодится.
Раздался щелчок, а Фара все еще тупо глядел на пустой экран.
Стало быть — смерть!
Подождав, пока с улицы исчезнут последние прохожие, он проскользнул по бульвару, мимо нескольких садов, прямо к дверям оружейной лавки. На мгновение его посетил страх при мысли, что дверь может не открыться — но она плавно открылась.
Пройдя через тускло освещенный холл, он увидел в помещении знакомого старика, тот сидел в углу в кресле и читал какую-то книгу при мягком свете лампы. Он поднял глаза, потом отложил книгу, потом поднялся.
— Мистер Кларк, — спокойно промолвил он. — Что мы можем для вас сделать?
Фара слегка покраснел. Он смутно надеялся, что его не узнают, что ему не придется переживать унижение. Но раз уж его страхи оправдались, он решил занять твердую позицию. Главное — покончить с собой так, чтобы Криль не пришлось сильно тратиться на похороны. Ни нож, ни отрава.
— Мне нужно оружие, — сказал Фара, — чтобы оно полностью уничтожало тело шесть футов диаметром за один выстрел. Есть у вас что-нибудь подходящее?
Не говоря, ни слова, старик подошел к шкафу и вынул из него револьвер, ну просто чудесную игрушку, отливавшую всеми цветами неподражаемого ординского пластика, и сказал:
— Обратите внимание на фланцы, они еле заметны, поэтому данную модель легко можно носить под пиджаком. Его легко достать, потому что стоит его правильно навести — и оно само прыгнет в руки владельцу. В настоящий момент оно настроено на меня, смотрите, я положу его в кобуру, а затем...
Скорость потрясающая! Старик чуть шевельнул пальцами — и револьвер оказался у него в руке, а ведь только что был на расстоянии четырех футов. Движения не было, как дверь в ту ночь, когда она словно выскользнула из рук Фары и бесшумно захлопнулась перед носом констебля. МГНОВЕННО!
Фара, раскрывший было рот, чтобы сообщить старику, что не нуждается в объяснениях и демонстрациях, сомкнул губы. Он все таращился на оружие в немом восхищении, и чудо, случившееся у него на глазах, удерживало его на месте.