– Не хочу обидеть тебя, дружище, – медленно проговорила Скарли, – но разве у вас в Эрикссон-плейс нет помещений?
– Конечно, есть. Но дело это мы раскроем не там. А здесь.
Скарли скрестила на груди руки. Отодвинулась от Тэллоу. Тот почувствовал, как Скарли подобралась и насторожилась.
– Это дело не будет раскрыто. Никогда.
– Серьезно?
– Если бы этого парня можно было взять, – ответила Скарли, – его бы уже взяли. Знаешь, что ты сделал, когда велел раздолбать ту чертову стену? Ты оборвал карьеру натурального маньяка, долбанутого на всю голову пса-призрака, психического серийного убийцы, который увешал комнату своими сраными трофеями и надрачивал на них в свободное время. И он туда никогда больше не вернется. И знаешь, что еще? Он начнет убивать снова. Возможно, чаще и быстрее, чтобы срочно набить трофеями еще одну комнату и предаться там сладостной дрочке. Так что дело не будет раскрыто, а народу погибнет куча, и все из-за расследования, а мы его не поймаем, потому что парень туго знает свое дело. Вы, детектив, просто отыскали адрес, по которому в Нью-Йорке проживал Дьявол. А теперь тот взял и переехал. Вот и все.
Ты погляди на это. На эти фотографии. Он ведь не наугад их развешивал. А в определенном порядке! Вот смотри на это – видишь типа как завитушку из пистолетов? Вот здесь он завершил узор. А вот здесь круг не замкнут. Видишь? Тут еще есть куда пистолеты повесить. То есть он еще не закончил. А теперь сюда смотри: видишь, на шестеренки похоже? Типа колесиков с зубчиками? И смотри, они друг с другом как бы сцеплены! Вся эта сраная комната – один большой трофей. Гибрид церкви и механизма. А теперь он начнет все сызнова. Потому что он должен. Это дело его жизни.
И когда я смотрю на тебя, Тэллоу, знаешь, что я вижу? Я вижу полицейского, который на девять десятых уже мертв. Вас таких много передо мной туда-сюда бродит. Да тебе срать на работу. И на себя срать. Ты только посмотри на себя. Да тебе собственный костюм не по размеру! И вот ты стоишь и эдак пафосно нам вещаешь, что у тебя выдалась плохая неделя, но… ты же даже не злишься! Ты устал, и это единственное, что ты чувствуешь. Ставлю пять баксов на то, что ты удерживался на плаву только из-за напарника, и десять – на то, что твоя начальница взвалила на тебя это дело, потому что не хотела, чтобы такой хренью занимались два полноценных полицейских. И ты это дело не раскроешь. А мы с Бэтом будем здесь, блин, сопутствующими потерями. Так что ты – ты мертв. А тот парень? Да он, считай, заново родился. Так что вот. Спасибо тебе огромное. Но от тебя нам – одни геморрои. Так что шел бы ты в другое место делать вид, что расследование ведешь, ладно?
В комнате воцарилась ледяная тишина, которую никто не решался нарушить. Бэт пялился в потолок. Тэллоу смотрел на Скарли, а та – на него, не отводя взгляда. Так они пристально, глаза в глаза, стояли друг напротив друга целую минуту.
Потом Тэллоу вытащил телефон и посмотрел, который час.
– Первое, – сказал он. – Я хочу, чтобы все фотографии с места преступления распечатали в масштабе один к одному и разложили в соответствии с тем, как размещалось оружие в квартире. Если у вас получится достать доску – белую, гипсокартонную, любую, короче, а лучше несколько досок, и все это перенести в любое большое пустое помещение внизу – отлично. Я еду на место преступления, а в восемь буду в «Фетч-он-Фултон». Встретимся там. Там я вас накормлю и напою до упаду, а вы со мной поговорите.
– С чего бы это? – растерянно встряхнув головой, удивилась Скарли.
– Похоже, я не совсем ясно выразился, – ответил Тэллоу. – Вы двое – мои новые напарники. И мы раскроем это дело. И знаете почему? Потому что, когда моя начальница сообщала жене моего напарника, что тот погиб, она также сказала, что я пристрелил тварь, которая это сделала. И это мое единственное – пусть и малое – утешение на сегодня. Потому что вокруг нас – сотни людей, которым сообщили, что их близкий человек погиб, но не сообщили, что мы что-то сделали по этому поводу. А потому мы раскроем это дело. Теперь я ясно выражаюсь?
Скарли изучающе прищурилась:
– Ты же сам в это не веришь.
– А какая разница? – пожал плечами Тэллоу и вышел.
Поездка, обещавшая быть короткой, затянулась. Тэллоу пытался продраться через поток машин, стекающий к Бруклинскому мосту.
Радио оставалось на полицейской частоте. Что ж, пусть город составит ему компанию. Пока нервы выдерживают. Мужик в Стьювезант-Хайтс пришел домой, увидел, что у машины все шины порезаны, отправился в винный на углу поинтересоваться, может, кто чего видел, и получил пулю в левый глаз. И никто ничего не видел. В Верхнем Ист-Сайде снова объявился «серийный щупач»: набросился на женщину двадцати пяти лет, повалил на землю и схватил ее за промежность, но потерпевшая сумела нажать на тревожную кнопку, и «щупач» чуть не обосрался от ужаса. Все случилось на перекрестке Лексингтон и Восточной 77-й, но никто ничего не видел. Потом радио буквально взорвалось оживленным диалогом: квартального полицейского из Бронкса только что забрало Управление внутренних дел после того, как поступил сигнал: офицер отхлестал по лицу мальчишку, тыча тому в нос значком. А оживленный диалог поддерживали, кстати, полицейские, которые уверяли, что они там были и ничего, совсем ничего не видели.