Это была ее первая ночь, проведенная в подобном заведении, за всю жизнь. Эмма не могла уснуть. Под окнами кто-то до самого утра орал дурными голосами, и было неясно, то ли это пьянчуги, то ли вставшие из могил мертвецы, которым не терпелось испортить сон именно принцессе. Вдобавок к этому в окно колотились громадные мохнатые мотыльки, а под дверь что-то скреблось, и Эмма очень надеялась, что там кошка, а не что-нибудь страшное. Впечатления от Фарбурга остались у беглянки на всю жизнь. До утра она пролежала на кровати, натянув одеяло до подбородка и вздрагивая от каждого звука. Рассвет застал ее изможденной, с тяжелой головой, одуревшей от духоты, клоповой вони и недосыпа. Тем не менее принцесса нашла в себе силы вскочить, подхватить багаж и задать стрекача. Не позавтракав (о еде в такой обстановке думать мог только самый отъявленный негодяй), Эмма вбежала в конюшню, сама оседлала Буцефала. Конек не возражал, ибо его тайной мечтой вот уже несколько часов было снова очутиться на свежем воздухе и увидеть под ногами зеленую травку. Вскоре им обоим представилась такая возможность. Как только открылись ворота, Эмма помчалась в туманную даль и перевела дух, только когда стены Фарбурга безнадежно потерялись из вида.
— Жизнь состоит не из одних только радостей и красоты, — сказала принцесса Буцефалу. Они снова двигались на запад. — Нет, я, конечно, это знала, но не думала, что где-то есть такое. В книгах про грязь и фекалии ничего не написано, можешь мне поверить.
Прочие города и городки Корпонии тоже не впечатлили Эмму. Пару раз она останавливалась на сельских постоялых дворах, где было куда больше порядка и чистоты.
Впрочем, новая жизнь беглянки понемногу входила в колею. Эмма привыкла, постепенно ее перестали шокировать, во всяком случае открыто, некоторые вещи. Всякий раз она принималась думать, как бы поступил на ее месте тот или иной рыцарь, но это было трудно. Литература была слишком оторвана от действительности, чтобы давать ответы. Эмме приходилось решать самой. Быть может, потом, когда она станет рыцарем, истории о подвигах станут гораздо полезнее в качестве инструкций.
На границе Корпонии, где она одним боком соприкасалась с Ольвезией, Эмме даже удалось совершить нечто вроде подвига. Проезжая по старому мосту, переброшенному через лесную речку, она встретила мельника, чья повозка угодила задним левым колесом в дыру между бревнами. Вытащить повозку толстяк не мог, да и у лошади не хватало для этого сил. Увидев подъезжающего «благородного господина», как бедолага сразу окрестил Эмму, мельник кинулся под копыта Буцефала. Тот едва от страха не сиганул вместе с наездницей прямо в реку. Эмма успокоила животное, после чего взялась за успокаивание мельника. Из его бессвязного бормотания мало что можно было понять, но Эмма и так все видела. Спешившись, она подошла к повозке. На ней громадной пирамидой, перевязанной веревками для крепости, высилась гора мешков с мукой.
— Я помогу… — сказала Эмма, то есть Седрик, весьма щуплый на вид странствующий студиозус. — Но придется поднатужиться.
— Ага, — сказал мельник.
— Так, вы беритесь с той стороны.
— Я пробовал, господин, не получается.
— Но вместе лучше, да? — Седрик улыбнулся, тут же став серьезным. Сдвинул брови, сплюнул под ноги, чтобы развеять сомнения, если таковые были, в своей мужественности.
— Скоро сюда придут разбойники, — сказал толстяк. — Обязательно! На той неделе целый караван ограбили! Горе мне! Надо было ехать в объезд! Проклятый мост! Уж лучше бы тролль под мостом жил.
— Почему лучше? — с удивлением спросила Эмма.
— Тролль бы держал мост в хорошем состоянии, — ответил мельник, не понимая, как можно не знать таких элементарных вещей.
— Но тролли — злые и страшные.
— Кому как. Я больше боюсь разбойников. Тролль что? Ему заплатил и езжай себе, а разбойник не только все отберет, но и еще ножичком по горлышку съездит, и поминай как звали. Не знали, благородный господин?
Благородный господин не знал, но не показал вида. Эмма указала толстяку, за какую часть телеги ему лучше взяться.
— На счет три тянем вместе.
— Ага, — кивнул мельник.
Принцесса схватилась за край борта рядом с провалившимся колесом.
— Раз, два, три…
Они потянули. Эмме пришлось сделать вид, что повозка чудовищно, просто невозможно тяжела, хотя это было не так. Больше сил уходило на то, чтобы притвориться. Задняя часть телеги начала подниматься. Мельник пыхтел, обливаясь потом, но его лицо выражало крайнее удивление. Он чувствовал, что груз поддается его усилиям.