Сервилий отступил в северо-западную башню, но никто не последовал за ним. Схватив моток веревки, он выбежал на площадку башни и … бросил веревку вниз, в огонь. Зачем дальше жить и бороться? Чтобы увидеть второе разорение Рима и гибель Империи? Если Оружие Солнца бессильно против варваров, если сами высшие силы отступились от последнего римлянина, ему остается одно: умереть подобно древним героям Рима. И он вышел на западную стену (башня уже горела), и крикнул: «Зигфрид. Сын Зигмунда! Видишь, я держу свое слово!».
Зигфрид велел приставить лестницу к стене. Ярослав попытался отговорить его, но конунг ответил: «Когда Вельсунги уклонялись от боя? А я не только Вельсунг, но и Победитель Дракона». Драконы … Сколько было на его пути драконов человеческой злобы, подлости, несправедливости … Тупой ящер, убитый Зигфридом в африканских болотах, был, пожалуй, самым безобидным из них.
И на узкой стене закипел бой. Оба рубились длинными сарматскими мечами. Экс-трибун опытной рукой отбивал удары Зигфрида, но воля к победе неумолимо покидала Сервилия. Мертвый или живой, победителем будет он, этот конунг из диких лесов! Все же Сервилий сумел ранить Зигфрида в правую руку. Следующий удар сенатор нанес сверху, метя в плечевой сустав. Меч франка лишь слегка отклонил этот удар, но Зигфрид повернул голову, клинок римлянина зацепился за один из рогов на шлеме, и конунг вонзил сенатору меч в горло. Под радостные крики багаудов владелец виллы упал со стены, и в эту же минуту, вулканом извергая искры, рухнул его дом …
А во дворе под цветущей липой, хрипло дыша и сплевывая кровь, умирал Бриан. К нему подвели связанного Секария: аббат спасал бренное тело в погребе, но оттуда его вытащили колоны, сами пытавшиеся там укрыться.
— Суди его, святой человек! Это он лгал нам, будто Бог дал Сервилию его проклятое оружие.
— Смилуйтесь, братья мои! Я никого не убивал …
— Такие, как ты, сами не убивают. Но по вашей вине льются реки крови. Бросьте его в огонь вместе с трупом его хозяина! А следом — оружие демонов! — и Бриан указал на башню, дышавшую огнем, подобно кузнечному горну.
Поняв, что пощады не будет, аббат решил умереть по-христиански, молясь за своих врагов.
— Скажи, веруешь ли ты во Христа, чтобы я знал, как молиться за твою заблудшую душу?
— В кого я верую? … Если Христос — бродяга, о котором говорят евангелия, то я проклинаю и презираю его как учителя лжи и трусости. Если же он — Солнце, сын Божий, то я служил ему всю жизнь. Возьми, Ярослав, эту монету, что я носил на груди, под одеждой. Это монета Савмака, царя скифских рабов, и на ней … Гелиос … Солнце.
Бриана похоронили в лесу, где он принес свою последнюю жертву. Позднее на могиле появилась часовня, а в восьмом веке сюда перебрались монахи из разоренного арабами монастыря св. Секария. Но кости этого святого так и остались лежать под руинами виллы: никто не решался раскопать Могилу Колдуна. Верили, что дьявольское оружие уничтожит всякого, кто наткнется на сокровища и черные книги владельца замка.
Недаром ведь в ночь после гибели колдуна одному мужику в лесу явился серебристый демон — такой же, как тот, что купил душу сенатора. Он долго расспрашивал насмерть перепуганного крестьянина о судьбе страшного оружия, а затем сказал: «Вашим далеким потомкам эта вещь будет полезнее, чем вам». И унесся в небо на огненном колесе.