Привал устроили рано утром в лесу. Костров не жгли. Закусывали консервами и сухарями, запивали водой из фляжек.
Матросов, взглянув на лес, удивился. Вершины деревьев были срезаны, местами торчали совершенно голые, без единого сучка стволы.
Не задерживаясь в разбитых селениях, торопливо проходя открытые места, маршевые роты километров через двадцать остановились в большом селе с кирпичной церковью на площади.
Матросов с замиранием сердца и с болью в душе присматривался ко всему, что встречал на прифронтовых дорогах: к мальчику, босиком бегавшему по снегу, к голодным людям, выходившим из землянок, к одиноко торчащим на месте деревень печным трубам, к машинам, везущим раненых... Как пострадала земля!
Саша увидел, как седой офицер вышел вперед и громко, чтобы услышали сотни людей, скомандовал:
— Разведчики, два шага вперед!
Потом отбирали артиллеристов, саперов, оружейников, портных. Наконец раздалась долгожданная команда:
— Автоматчики! Два шага вперед!
Эту команду подал высокий черноусый офицер. Матросов сделал два шага и оглянулся — в шеренге стояли все свои ребята. Особенно радостно было то, что и Николай Соснин оказался автоматчиком.
Черноусый офицер назвался лейтенантом Артюховым. Выстроив автоматчиков отдельно, Артюхов сказал им:
— Вы теперь зачислены в первую роту. Наш полк гвардейский, двести пятьдесят четвертый. Наша задача — умножать его славу. Я верю, что не подкачаете. Вопросы есть?
— Нет, все ясно, товарищ лейтенант, — дружно ответили молодые гвардейцы первой роты.
«25 января 1943 года.
На разбитую санитарную машину мы наскочили неожиданно. Она стояла на обочине дороги, — это все, что успел сделать перед смертью военный водитель.
Рядом еще горели деревья. Еще сыпалась земля в воронки от бомб.
Саша кинулся первым. Я вслед за ним. И что же мы увидели? Здоровенный санитар обирал раненых. Суетливо обшаривал их карманы, расстегивал наручные часы, торопливо рассовывал их то в брюки, то в планшет.
Первым очнулся Саша. Он, схватив за левый сапог, рывком стянул санитара из машины. Потом поставил его на ноги, потом ударил, потом еще раз поднял его. И еще раз сбил.
Мародера отвели куда следует. Он, конечно, получит по заслугам. Но, пожалуй, и драться с ним не стоило.
— Ты что взбесился? — спросил я Сашу. — Как увидел его, так и накинулся, я даже оглянуться не успел.
— Мне почудилось, что орудует переодетый Атаман, — сознался Матросов. — У меня такой «ведущий» когда-то был. У того тоже руки длинные».
«26 января 1943 года.
В лесу мы обнаружили беглых людей. Больше старухи да старики с малышами. Все те, кого война подняла с насиженных мест и выгнала в леса.
Одна такая старуха попалась очень разговорчивая. Жаловалась она случайному солдату:
— Сидела вот тут в землянке и увещевала своего внука. Будь честным да добрым, правдивым да воспитанным. А про себя, — продолжала она, — думаю: честного не поймут, а доброго изживут со света... Кому такой нужен!
Я никак не думал, что этот случайный разговор как-то заденет моего друга:
— Вы, тетя, не смейте его переучивать, — строго проговорил он. — Нам потребуется очень много воспитанных мальчишек. Просто на них будет большой спрос».
Если бы можно было во время бурана подняться в воздух, то человек с самолета увидел бы полотно железной дороги, стрелой прорезавшее снежную равнину, и в километре от него небольшое село, приткнувшееся к берегу замерзшей речушки, каких много в «краю болот», на Смоленщине, в Калининской области, на Псковщине... Между тем в суровом словаре войны село называлось просто «Опорным пунктом немецкой обороны», а речушка «Передним краем».
Командиру полка, плечистому, высокому мужчине с крупными чертами лица, подполковнику Гаркуше, естественно, не было необходимости подниматься в воздух, чтобы обозреть свой передний край. Знал он прекрасно и оборону противника. Его в данную минуту беспокоило другое: где и как ударить, чтобы наверняка пробить брешь в системе укреплений противника, а затем опрокинуть и его живую силу, сделать большое дело быстро и с малой кровью. Поэтому он и выдвинулся для наблюдения за противником в кустарник, находившийся в нейтральной полосе.
Командир дивизии, давая согласие на рекогносцировку, шутливо посоветовал подполковнику:
— Не высовывайте свои усы над кустарником. Немецкий снайпер непременно воспользуется ими как мишенью.
Вспомнив это предупреждение, Гаркуша улыбнулся: «Усы, может быть, и не стоит беречь, да головой надо будет дорожить, иначе другому командиру придется руководить наступлением на Тужиловку».