Не справедливо ли признать, что в семнадцатом году в России был только один прирожденный политик, способный вести за собой страну? Десятилетиями вожди белой эмиграции пытались объяснить, отчего они проиграли большевикам. Лишь одну причину старательно обходят стороной: слабость лидеров антибольшевистского движения. Историки справедливо замечают: представим себе, что Ленин и создатель Красной армии Троцкий воевали бы на другой стороне? Кто бы одержал победу?
Один Ленин обладал безукоризненным политическим инстинктом и точно понимал, что желает большинство. Кто еще, помимо Ленина, думал о власти все двадцать четыре часа в сутки? У него были поклонники, боготворившие его и все ему прощавшие. Но близких, закадычных, интимных друзей не было. Жаль тратить на них время!
Сила Ленина состояла в том, что он дал людям то, что они хотели. Его обещание закончить войну, демобилизовать армию и отпустить одетых в серые шинели крестьян домой — к семьям и к земле — позволило большевикам взять власть. Ленин оседлал идею строительства коммунизма, справедливого общества. Хотите быть счастливыми? Надо идти на жертвы. Вот миллионы в Гражданскую войну и погибли. Ради власти он был готов на все.
«Ленин был единственным человеком, не боявшимся никаких последствий революции, — писал философ Федор Степун. — Открытостью души навстречу всем вихрям революции Ленин до конца сливался с самыми темными, разрушительными инстинктами народных масс. Не буди Ленин самой ухваткой своих выступлений того разбойничьего присвиста, которым часто обрывается скорбная народная песнь, его марксистская идеология никогда не полонила бы русской души с такою силою, как оно случилось…»
Только кажется, что за Лениным пошли лишь те, кто мечтал продолжить революционный разгул. Люди привыкли полагаться на начальство — и не выдержали его отсутствия после революции. Исчезновение государственного аппарата, который ведал жизнью каждого человека, оказалось трагедией. Большевиков поддержали те, кто жаждал хоть какого-нибудь порядка, кто повторял: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Люди верно угадали, что большевики установят твердую власть. Значительная часть общества им не симпатизировала, но еще больше успели возненавидеть свободу и демократию, которые восприняли как анархию и вседозволенность.
А приход большевиков к власти сам по себе закономерно означал начало холодной войны с остальным миром. Вот когда все это началось!
Непосредственной причиной противостояния стал отказ внешнего мира признать правительство большевиков и вооруженное вмешательство европейских держав, Соединенных Штатов и Японии в российские дела.
Страны Антанты прислали свои воинские контингенты, дабы противостоять немцам и австрийцам, с которыми большевики заключили сепаратный мир. А уже потом стали поддерживать Белое движение, поскольку его руководители выражали готовность исполнять свой союзнический долг и продолжать сражаться против кайзеровской Германии и Австро-Венгрии. Правительства генерала Деникина на Юге России или адмирала Колчака в Сибири представлялись более законными выразителями воли российского народа, чем большевики, захватившие власть в Петрограде в результате военного переворота.
Писательница Зинаида Гиппиус, ненавидевшая революцию, откровенно радовалась приходу иностранных войск, как и немалая часть российской публики. 7 февраля 1918 года записывала в дневнике: «Сейчас мы опаснее, чем когда-либо, опасны для всего тела Европы. Мы — чумная язва. Изолировать нас нельзя, надо уничтожать гнездо бацилл, выжечь, если надо, — и притом торопиться, в своих же, в своих собственных интересах!»
Самой масштабной была попытка подкрепить военной силой небольшевистские правительства в Сибири и на Дальнем Востоке. По этой причине советская власть окончательно установилась там лишь в 1922 году. В книге, которую вы держите в руках, этой главе истории, имевшей далеко идущие последствия, уделено особое внимание.
Исследования последних лет показывают: военная помощь Антанты не сыграла такой значительной роли в Гражданской войне, как было принято считать в советские годы. Едва закончилась Первая мировая, как европейские державы практически утратили интерес к России, вывели свои воинские контингенты и прекратили помогать белым. Но Ленин и большевики — в пропагандистских целях — преувеличивали роль и значение интервенции, формируя представление о западных странах как о злейших врагах советской власти. Это придавало масштабность победе большевиков: одно дело разгромить белые армии, другое — одолеть четырнадцать держав Антанты.